Прочел вот статью и сразу же возникли вопросы, но т.к. я дилетант, может быть профи пояснят.
Некоторые неточности спишем на журналиста. Но вот на некоторые вопросы всё же хотелось бы получить ответ.
1. за каким чертом нужно было нестись на эту скалу на скорости 20 узлов?
2. почему командир в такой ситуации спокойно передает командование и уходит?
Если делать вывод из статьи, экипаж сознательно хотел угробить лодку и себя, что естественно вызывает некоторые сомнения. Так что же там произошло?
11 сентября, тридцать лет назад.
Пётр Сердюк
Секретные материалы №-7 (211) 2007 год стр.4
Спросите любого американца - что для него оз¬начает дата 11 сентября 2001 года? Смею вас заве¬рить, услышите один ответ: «Черный день для на¬шего государства».
О том, что произошло в тот теплый день бабьего лета, наверняка знают и помнят если не все пого¬ловно жители планеты, то подавляющее большин¬ство. Исламские террористы совершили авиацион¬ный налет на небоскребы в Нью-Йорке и Пентагон. Погибли несколько тысяч человек, государству на¬несен огромный материальный ущерб.
Но спросите гражданина России — что означает в нашей современной истории день 11 сентября и... хорошо, если получите в ответ удивленно-вопроси¬тельный знак.
Между тем еще живы, слава богу, люди, кото¬рые сумели невероятными усилиями своей воли и мужеством 11 сентября 1976 года спасти от неми¬нуемой гибели головной атомный подводный ракет¬ный крейсер стратегического назначения «К-424». Не будет преувеличением сказать, что, сделав это, они спасли и мир от гигантской катастрофы.
Прошло немногим более тридцати лет, но все члены двух экипажей этой подводной лодки ежегод¬но отмечают в городе Северодвинске 11 сентября как дату своего второго рождения. Судьба подарила им жизнь, а всему миру — безопасность.
ПОДАРОК К ЮБИЛЕЮ ВЕЛИКОГО ОКТЯБРЯ
1976 год. Вся страна, следуя ука¬заниям партии, включилась в подготов¬ку достойной встречи 60-летия Велико¬го Октября. Работники судостроитель¬ной промышленности СССР и служащие ВМФ тоже. В частности, готовили к этой замечательной дате ввод в строй новейшего по тем временам атомного подводного крейсера стратегического назначения (проект 667БДР) «К-424». Эта подводная лодка по своим такти¬ко-техническим данным была на тот пе¬риод самой уникальной.
Судите сами: подводное водоизмещение - 10 600 тонн; длина 155 метров. Лодка была вооружена шестнадцатью баллистиче¬скими ракетами типа «РСМ-50» комп¬лекса «Д-9Р», имела четыре торпедных аппарата 533-миллиметрового калибра и два торпедных аппарата 406-милли¬метрового калибра. Всего на борту имелось 18 торпед. Два атом¬ных реактора типа «ВМ-4С» и две паро¬вые турбины типа «ОК-700А» позволяли развивать атомоходу скорость под водой до 25 узлов. Экипаж -130 человек.
Поскольку, повторюсь, проект для своего времени был особо сложным, уникальным, впервые в Военно-морском флоте эту атомную подлодку от судо¬строителей принимали сразу два экипа¬жа подводников.
Первым командовал капитан первого ранга Жуков, вторым - также капитан первого ранга Дмитриев. И руководство страны, и командование ВМФ, подводники, рабочие и служащие Северного машиностроительного пред¬приятия города Северодвинска понима¬ли тогда, что ввод в строй такого мощ¬ного крейсера с шестнадцатью новейши¬ми баллистическими ракетами с разделяющимися боеголовками явится существенным вкладом в укрепление ядерной триады СССР.
11 сентября 1976 года лодка нахо¬дилась в полигоне Белого моря на госу¬дарственных испытаниях. На глубине двести метров при скорости двадцать узлов она ударилась о подводную камен¬ную гряду.
Мощный удар пришелся в правую скулу носовой части атомохода. В первое мгновение лодку отбросило резко влево, крен и дифферент на корму на¬чали стремительно расти. Предпринять что-либо, отреагировать на ситуацию никто из вахтенных не успел... Все были в шоке.
ЭХОЛОТ НЕ ПОКАЗЫВАЕТ ГЛУБИНУ
В итоговых приказах это классифи¬цировано как навигационное происше¬ствие - «касание грунта». А ведь до страшной катастрофы оставалось всего ничего. Вмешался его величество случай - прочный корпус не был по¬врежден! Если бы это произошло, то, по оценке конструктора ракето¬носца академика Ковалева, находив¬шегося в момент аварии на борту корабля, разрушения были бы ужа¬сающими: все отсеки лодки - раз¬рушены, около двухсот членов эки¬пажа погибли, лодка осталась бы на глубине двухсот метров. А атомный реактор?!.
Как это могло случиться? Ведь на борту корабля находились два экипажа, заводская сдаточная ко¬манда, представители военной приемки, флотские начальники, флагманские специалисты, глав¬ный конструктор проекта, ведущие специалисты систем, оружейники. С точки зрения навигации район испытания давно и тщательно изу¬чен, злополучная подводная скала известна всему Северодвинску. И все же...
Непосредственно перед выхо¬дом в море представитель государ¬ственной комиссии вице-адмирал Со¬рокин решил совместить испытания гидроакустического комплекса с про¬веркой обитаемости, для чего требова¬лось развить скорость до двадцати уз¬лов.
Командир, капитан первого ранга Жуков, не утвердив предварительную прокладку маневрирования, ограничил¬ся лишь указанием штурману второго экипажа старшему лейтенанту Суднишникову следовать в западную часть по¬лигона боевой подготовки.
11 сентября 1976 года в 17 часов 16 минут «К-424» следовала на глубине двести десять метров со скоростыо двадцать узлов. Эхолот показывал глу¬бину под килем от 43 до 63 метров (не¬обходимая для данного проекта глуби¬на должна быть не менее 80 метров). Командир первого экипажа Жуков на¬значил на 17 часов 30 минут поворот влево на курс 110 градусов в удалении 25 кабельтов от опасной банки с глу¬биной сто семьдесят девять метров. В 17 часов 25 минут Жуков передал уп¬равление атомоходом командиру вто¬рого экипажа Дмитриеву, который на¬значил вахтенному штурману лейтенан¬ту Лебедеву другую точку поворота также с поворотом, но уже... вправо. Дистанция до опасной глубины в 17 ча¬сов 34 минуты составляла уже пятнад¬цать кабельтов. Но и этот маневр не был выполнен в назначенное время, так как в центральном посту подводной лодки было столько разных проверяющих, что от их разговоров стоял шум и гам. Вах¬тенного штурмана, лейтенанта Лебе¬дева никто не контролировал, хотя на борту и были флагманские специали¬сты по штурманской части.
И тут с ужасом Лебедев заметил - эхолот не показывает глубину. Он поду¬мал, что прибор сломался и вышел до¬ложить об этом в центральный пост. Кому докладывать он не разобрался, так как там был и вахтенный командир вто¬рого экипажа Дмитриев, и старший по¬мощник первого экипажа капитан тре¬тьего ранга Плюснин, вахтенный офи¬цер, капитан третьего ранга Марцын. Успел только прокричать, что эхолот не показывает глубину и тут... удар!!!
ПО СЛОВАМ ОЧЕВИДЦЕВ
...Он был такой силы, что его ощу¬тили на себе все, кто только был на под¬водной лодке. Все начало летать по от¬секам, разбивалось вдребезги! Разная реакция на это событие была у личного состава экипажа в тот момент.
Ведяничев (в 1976 году — стар¬ший лейтенант, с 1995 года — ка¬питан второго ранга запаса):
- На подводной лодке есть командные пункты и боевые посты, где офицеры, мичманы и матросы и по учебной, и по боевой тревоге находят¬ся на своих постах и наблюдают за бе¬зотказной работой приборов, уст¬ройств и механизмов.
И когда одна «учебно-боевая тревога» плавно пере¬ходит в другую «учебно-боевую трево¬гу», они задают вопрос: «Ну, когда там, в центральном посту, навоюются?» Можно сказать так - притупляются чувства опасности и ответственности.
А корабль уже не первую неделю в море, и на нём в два с лишним раза больше человек чем положено.
Так я старший лейтенант Ведяничев И.П. - инженер электронно-вычислительной группы радиотехнической службы и гражданский специалист оказались в момент аварии в тамбур-шлюзе восьмого отсека, где можно было по¬мыться под струёй пресной воды. На¬чиная свой переход из третьего отсе¬ка в восьмой, мы, конечно, понимали, что нарушаем воинскую дисциплину, но успокаивали себя тем, что не ос¬тавляем без присмотра КП-2/Р. На нем оставались три человека, а должно быть два.
И вот мы уже проходим шестой от¬сёк, седьмой - реакторный, и оказыва¬емся в восьмом у «друзей-маслопупов», как мы их ласково называли. И в это же время слышим объявление по корабель¬ной трансляции: «Реактор выведен на стопроцентную мощность. Проход через седьмой отсек запрещен». Смотрим тоскливо на переборку между седьмым и восьмым: «Куда нас занесло?!» Раз¬деваемся догола и заходим в тамбур-шлюз площадью один квадратный метр. Стоим на неровной поверхности и мо¬емся под душем.
И вдруг нас бросает на одну из че¬тырех стен. Первой мыслью старшего лейтенанта радиотехнической службы, не очень хорошо разбирающегося в ме¬ханическом устройстве корабля, было:
«Взорвался реактор!!!» Вываливаемся из тамбур-шлюза на палубу прохода, видим лицо ничего непонимающего вахтенно¬го матроса. Слышим и чувствуем еще один удар.
Спрашиваем друг у друга:
«Что произошло?» Кажется, понимаем, что сами живы, а подводная лодка ава¬рийно всплывает в надводное положе¬ние.
Как и когда перебрались в третий отсек на свой КП-2/Р, почему-то вспо¬минается с трудом. До прихода на за¬вод никто нам толком не объяснил, что произошло, и масштабы аварии увиде¬ли только на ремонте в доке. Стоит ма¬хина, а в носовой ее части огромная дыра и металл, завернутый в безобраз¬ные узлы. И с прошедшими годами все более осознаем, как близко мы были от катастрофы.
Спирихин - член заводской сдаточной команды, на "К-424» был старшиной второго отсека:
- Я был в этот момент в пятом-бис отсеке. Ощущение мое - шок! Все нача¬ло падать!.. Кому не за что было ухва¬титься, тот упал! Кто в каютах, кто в про¬ходах. В ракетном отсеке многие «шахты обнимали»...
Попов — на «К- 424» старший лейтенант, командир трюмной группы, ныне — капитан второго ранга запаса..
- Боевая тревога продолжалась око¬ло двух суток. Поэтому по боевой готов¬ности №1 заступила вторая боевая сме¬на. «К-424» находилась на глубине две¬сти метров, скорость - двадцать два узла, лодка проходила режим скрытно¬сти, замеры шумности.
В центральном посту находились вахтенный инженер-механик, коман¬дир второго дивизиона, капитан тре¬тьего ранга Джавадов, командир БЧ-5 первого экипажа, капитан второго ранга Чумак, командир второго экипа¬жа Дмитриев, представители заводской сдаточной команды.
После силь¬нейшего удара возник диффе¬рент на корму около +25°. Вах¬тенный рулевой старшина Тимо¬феев переложил рули на всплы¬тие чисто интуи¬тивно, с испуга и самостоятельно. Я четко это ви¬дел. Все в ЦП упали. Коман¬дир второго эки¬пажа Дмитриев дал команду:
«Пузырь в нос». Дифферент на корму в этот мо¬мент был около 25-30 градусов, и пузырь в нос был бы очень эффективен.
В этот же момент последовал удар кормой о грунт. Начали продувать надстройку и кормовую группу. Чтобы дать воздух в надстрой¬ку, пришлось рвать пломбы голыми ру¬ками, так как все выключатели систем, применяемых в аварийных ситуациях защищаются кожухами под пломбами.
Так было и здесь, но решали судьбу ракетоносца доли секунды, и тут было не до поиска каких-то инструментов. Прозвучала тут же команда команди¬ра БЧ-5 Чумака:
- Продуть всю кормовую группу!
Все четыреста атмосфер воздуха вы¬сокого давления стали выталкивать воду из средних, кормовых цистерн и из над¬стройки корабля. От резкого перепада температуры трубы системы ВВД покры¬лись инеем.
Хотя, естествен¬но, продувание кор¬мы на глубине двес¬ти метров, тем бо¬лее - продувание надстройки, совер¬шенно неэффектив¬но, но лодка всплы¬ла резко за счет ско¬рости и дифферента на корму. На глубине около сорока метров я продул среднюю группу и на глубине двадцать метров кормовую.
ЕСЛИ БЫ...
Командиры, заводские специалисты, все сбежались в центральный пост... История любит точность, и поэтому рассказать сейчас легко - что было бы, если...
Если бы не успели включить систе¬му продувания надстройки...
Если бы чисто интуитивно рулевой старшина второй статьи Тимофеев не пе¬реложил рули на всплытие, в основном из-за чувства страха, а не по команде...
Если бы командир БЧ-5 капитан вто¬рого ранга Чумак не дал команду на введение реакторов на стопроцентную мощность и тем самым ракетоносец су¬мел развить такую скорость
В Северодвинске К-424 поставили в сухой док на Звёздочке.
Когда обнажился корпус ниже ватер¬линии, взорам предстала страшная картина изувеченной носовой части корабля, а еще и следы чудовищной силы, которая изуродовала его руль. Только тогда до конца осознали: огромный под¬водный корабль водоизмещением 10 600 тонн и те три сотни человек, что были на борту в момент аварии, нахо¬дились на волосок от гибели.
В корме сменили всю рулевую группу. В носовой части, кроме замены кор¬пусных конструкций, пришлось всерьез повозиться с гидроакустической станци¬ей. Практически ее полностью заменили. Чтобы не заказывать и не ждать с заво¬да-изготовителя, подобную ей сняли с од¬ного из ремонтируемых ракетоносцев.
С деньгами никто тогда не считал¬ся. Какой там бюджет? Надо - значит, надо! Все траты по ремонту Москва спи¬сала «на усиленную эксплуатацию»...
Ремонт обошелся государству око¬ло 1 300 тысяч рублей. В приказе МО СССР маршала Советского Союза Усти¬нова были резко отмечены допущенные недостатки: как в действии обоих эки¬пажей, так и представителя Государ¬ственной комиссии. Многие получили строгие дисциплинарные и партийные взыскания. Дальнейшие государствен¬ные испытания были продолжены после ремонта под руководством председате¬ля Государственной комиссии капитана первого ранга Рыкова. 28 декабря 1976 года корабль прибыл в состав 13-й ди¬визии РПК СН в Оленью Губу.
Итак, к юбилею все же корабль был сдан. Естественно, были и награды, но не такие, как обещали поначалу. Вице-адмирал Сорокин получил от главкома ВМФ именной кортик, его заместитель, капитан первого ранга Рыков - орден. Командир первого экипажа Жуков - ор¬ден Октябрьской социалистической ре¬волюции вместо Звезды Героя... А ко¬мандир второго экипажа Дмитриев был снят с должности и от пережитого стрес¬са скоро скончался...
«К-424» прослужила в ВМФ до 1996 года и была по требованию правительства США одной из пер¬вых атомных подводных лодок разрезана на металлолом. Уж очень боялись ее мощи там за океаном.
