Павел КОТОВ http://old.minatom.ru/presscenter/document/news/PRINT_news250.htm
В этих воспоминаниях я приведу лишь несколько фактов о строительстве на Северодвинском заводе первой атомной подводной лодки с торпедным оружием проекта 627 "К-3", названной на Северном флоте "Ленинский комсомол", и ряд эпизодов о строительстве первой атомной подводной лодки с крылатыми ракетами проекта 659 "К-45", построенной на заводе в городе Комсомольске-на-Амуре для Тихоокеанского флота.
Атомные первенцы создавались в режиме строжайшей секретности. Это были действительно тайные дела страны. С тех пор прошло полвека. Теперь об этом открыто пишут командиры атомных лодок, конструкторы и ученые.
Известно, что А. П. Александров предлагал начать работы по созданию атомной подводной лодки еще в 1948 году. Против этого выступил Берия, говоря, что главное сейчас бомба и не надо распылять силы. Лишь 9 сентября 1952 года И. В. Курчатов, А. П. Александров, Н. А. Доллежаль при поддержке заместителя Председателя Совета Министров СССР В. А. Малышева представили предложения И. В. Сталину о создании атомной подводной лодки. Уже через три дня, 12 сентября 1952 года, Сталин подписал решение по данному вопросу.
Научным руководителем создания атомной подводной лодки был назначен А. П. Александров. Главным конструктором проекта в специально созданном для этого СКБ-143 был назначен Владимир Николаевич Перегудов. Главным конструктором паропроизводительной установки утвержден директор НИИ-8 Николай Антонович Доллежаль. Строительство подводной лодки было поручено Северодвинскому заводу, директором которого был Евгений Павлович Егоров. Финансирование всех работ было возложено на промышленность.
Работы по проектированию и строительству лодки было поручено вести в режиме строгой секретности. Общее руководство работами и установление необходимого режима секретности было возложено на заместителя Председателя Совета Министров Вячеслава Александровича Малышева.
Разработка проекта атомной подводной лодки проводилась без выдачи флотом тактико-технического задания на проектирование и без допуска к проекту даже руководящих работников институтов и центральных органов ВМФ, что я считал неправильным. Это пришлось, по моему обращению к Н. А. Булганину и В. А. Малышеву, поправлять. Вот как это было.
В июле 1954 года СКБ-143 разработало проект 627 подводной лодки "К-3". Минсудпром рассмотрел его с организациями, допущенными к созданию лодки, и через В. А. Малышева представил проект в правительство на утверждение. Экземпляр этого проекта постановления был прислан заместителю Председателя Совмина и министру обороны Н. А. Булганину, у которого я тогда работал в должности адмирала для поручений - помощника министра обороны по военно-морским вопросам. Н. А. Булганин направил мне присланный проект постановления с резолюцией "Тов. Котову П. Г. Доложите". Я позвонил начальнику Главного управления кораблестроения и спросил о том, рассматривали ли они с Минсудпромом проект 627 для подводной лодки "К-3". Начальник ГУК Г. Ф. Козьмин сообщил, что к проекту мы не допущены. Я позвонил заместителю Главкома по кораблестроению и вооружению адмиралу Н. В. Исаченкову и получил тот же ответ. Я с удивлением спросил: "Так кто же в ВМФ допущен к проекту лодки?" Николай Васильевич сказал, что ему известно, что из моряков допущен к проекту один контр-адмирал П. Ф. Фомин, начальник отдела ядерного оружия, подчиненный начальнику Главного штаба.
По моему приглашению приехал П. Ф. Фомин и сообщил, что он допущен не ко всему проекту лодки, а только к ее оружию - атомной торпеде. На мой недоуменный вопрос: "Почему на лодке принята только одна огромная торпеда диаметром полтора метра?", Петр Фомич шутя ответил: "Такова была воля всевышнего. Лодка предназначена для уничтожения военно-морских баз и находящихся на них кораблей противника". Обо всем этом я доложил министру обороны Н. А. Булганину, попросил его позвонить В. А. Малышеву и договориться о допуске к проекту и работам по созданию атомной лодки меня и руководящих работников ВМФ. Н. А. Булганин позвонил В. А. Малышеву и просил принять меня и выслушать мои доводы об организации работ по проекту атомной лодки и о допуске к проекту моряков.
В. А. Малышев в тот же день принял меня, вынул из своего сейфа постановление Сталина от 12 сентября 1952 года, передав мне, сказал: "Прочтите". А сам на листе бумаги начертил разрез подводной лодки с девятью отсеками; рассказал мне, что в каком отсеке находится. Затем над пепельницей сжег этот чертеж. В. А. Малышев вручил мне допуск "особой важности" к проекту 627 и лодке "К-3". Он посоветовал съездить в Ленинград к В. Н. Перегудову, побывать у А. П. Александрова, съездить к Н. А. Доллежалю и в Обнинск. "Вот после этого вы будете готовы участвовать в рассмотрении и решении вопросов по созданию нашей атомной лодки. А о допуске к проекту руководителей и специалистов Военно-Морского Флота я договорюсь с Н. С. Хрущевым", - сказал Малышев.
Вот с этого июльского дня 1954 года и до конца моей службы в ВМФ в 1986 году продолжались моя работа и сотрудничество с Анатолием Петровичем Александровым, со многими его сотрудниками, со специалистами, конструкторами, учеными и руководителями министерств и ведомств по строительству всех трех поколений нашего ракетно-ядерного флота.
На заседании правительства под руководством Н. С. Хрущева утверждение проекта 627 для "К-3" было отложено. Главнокомандующему ВМФ было поручено рассмотреть проект, дать по нему заключение. Главком Н. Г. Кузнецов для рассмотрения проекта создал экспертную комиссию из специалистов ВМФ, которую возглавил опытный подводник адмирал Александр Евстафьевич Орел. В результате флотской экспертизы и рассмотрения ее с А. П. Александровым, В. Н. Перегудовым, со специалистами и руководящими работниками министерств судостроительной промышленности и среднего машиностроения важные замечания Флота были приняты.
Изменено оперативно-тактическое назначение подводной лодки. Она предназначалась для действий не по базам, а по кораблям противника в море. Для этого на лодке вместо одного торпедного аппарата и одной большой торпеды было принято восемь торпедных аппаратов с запасом 20 торпед. Носовая часть проекта лодки подлежала переделке. Согласованный с флотом проект подводной лодки на следующем заседании был утвержден правительством.
Главный конструктор В. Н. Перегудов, его СКБ-143, КБ, смежники быстро внесли поправки в технический проект и в рабочие чертежи. Началась самоотверженная работа по строительству подводной лодки на Северодвинском заводе № 402. К созданию атомной подводной лодки были привлечены большие коллективы многих отраслей народного хозяйства: 20 конструкторских бюро, 35 научно-исследовательских институтов и 80 заводов. Работы на всех предприятиях выполнялись как самые важные, первоочередные. Это позволило на Северодвинском заводе в 1955 году провести закладку лодки на стапеле, в сентябре 1956 года установить на ней реакторы, а в августе 1957 года в торжественной обстановке спустить нашу первую атомную подводную лодку на воду.
Достроечные работы и заводские швартовые испытания лодки были проведены также в короткие сроки и завершены, без вывода ядерных реакторов на мощность, в первом квартале 1958 года. Решением правительства для проведения государственных испытаний лодки была назначена Правительственная комиссия в количестве 36 человек. В руководстве Комиссии были заместитель Главкома ВМФ подводник вице-адмирал В. Н. Иванов - председатель Комиссии, научный руководитель - А. П. Александров, заместители председателя Комиссии - вице-адмирал П. Г. Котов, заместитель министра судостроительной промышленности Ю. Г. Деревянко, начальник подводного плавания Северного флота вице-адмирал А. Е. Орел, начальник Главатома Н. А. Николаев.
С начала года при проведении заводом швартовых испытаний Комиссия непрерывно находилась в Северодвинске и следила за ходом работ. Когда были подготовлены к выходу на мощность ядерные реакторы, по нашему извещению в Северодвинск прибыли члены ЦК КПСС Д. Ф. Устинов, Главком ВМФ С. Г. Горшков и министр судостроительной промышленности Б. Е. Бутома.
Работы по выводу реакторов на мощность были начаты 17 апреля 1958 года. Вначале не все ладилось. Возникли гидравлические удары в силовой установке. Специалисты во главе с А. П. стали разбираться, в чем дело. Но им мешали. На лодке было слишком много народа. Кроме экипажа и сдаточной команды завода на лодке присутствовала вся Правительственная комиссия, начальство во главе с Д. Ф. Устиновым, С. Г. Горшковым и Б. Е. Бутомой. Когда Д. Ф. Устинов стал задавать вопросы Анатолию Петровичу, тот не выдержал, прямо-таки взорвался, и в крепких непечатных ранее выражениях потребовал, чтобы все, кроме его специалистов, покинули лодку. "Мы разберемся сами", - сказал А. П. С. Г. Горшков, уходя с лодки вместе в Д. Ф. Устиновым и Б. Е. Бутомой, подозвал меня и сказал: "Мы едем на "4-ю квартиру", где размещаемся и будем ждать. Когда реактор выведут на мощность, договорись с А. П. и приезжай за нами. Мою машину я пришлю к лодке".
Прошло несколько часов, энергетики разобрались в неполадках, ликвидировали помехи, вывели реактор на мощность, ввели в турбогенераторный режим. Об этом было объявлено по трансляции. Мы поздравили Анатолия Петровича, командира Л. Г. Осипенко, механика Б. М. Акулова с успехом и "с легким паром".
Вот тогда дежурный матрос в центральном посту лодки, услышав объявление по трансляции, записал в вахтенном журнале историческую фразу: "Впервые в Советском Союзе без угля и мазута на подводной лодке дан пар". Это было ночью. Получив согласие А. П., я поехал за начальством - Устиновым, Горшковым и Бутомой. Они не спали, были рады тому, что неполадки ликвидированы и реактор на мощности. Они быстро возвратились на лодку. Их встретил А. П., извинился за предыдущее ругательство и спокойно объяснил, в чем было дело и что сейчас все в исправности, реактор на мощности.
Анатолий Петрович оставался на пульте, а Д. Ф. Устинов, С. Г. Горшков, Б. Е. Бутома и я пошли по лодке. Они всех поздравляли. Настроение было хорошее. Особенно бурно радовался Б. Е. Бутома. Он завел Д. Ф. Устинова в трюм посмотреть, как вращается вал лодки, затем вывел на палубу в корму посмотреть, как вращается и "бурлит" за кормой винт. Через день наши начальники возвратились в Москву, а мы продолжали работы на подводной лодке.
К концу июня 1958 года швартовые испытания ядерных реакторных установок и всех систем корабля были завершены, и наша Комиссия наметила подъем Военно-морского флага лодки на 1 июля, а выход в море - на 4 июля 1958 года.
По традиции день подъема Военно-морского флага - праздник корабля на всю его жизнь. Первого июля при обсуждении процедуры подъема флага на подводной лодке "К-3" встал вопрос о приглашении на подъем флага Главнокомандующего ВМФ. Председатель Комиссии В. Н. Иванов заявил, что Главком проводит учение на Северном флоте и на подъем флага не прилетит. Я и А. П. стали уговаривать В. Н. Иванова позвонить Главкому и просить от имени Комиссии, чтобы он прилетел на подъем флага. Это ведь особый случай - первая атомная лодка страны. В. Н. Иванов сказал, обращаясь ко мне: "Поедем на "ВЧ" в штаб базы, позвоним на Север, но с Главкомом будешь говорить ты, Павел Григорьевич". Я согласился. Мы по телефону разыскали Главкома. Он проводил разбор учения на эскадре, когда я передал ему приглашение Правительственной комиссии прилететь сегодня на подъем флага лодки "К-3". Сергей Георгиевич неприветливо ответил: "Вы мне мешаете проводить учение на флоте". Я стал убеждать его, говоря, что это же историческое событие и оно должно быть проведено под руководством Главнокомандующего. Минут пять он, по-видимому, обсуждал это вопрос с комфлотом, потом произнес: "Хорошо, прилечу, ждите". Адмирал В. Н. Иванов и вся наша Комиссия были довольны.
Главком прилетел перед заходом солнца. Мы все в строю на палубе подводной лодки. Главком дал команду: "Заводской красный флаг подводной лодки спустить!" Это сделал директор завода Е. П. Егоров, с которым я накануне "по секрету" договорился не передавать в заводской музей этот флаг, а подарить его А. П. Александрову. Затем последовала команда: "Военно-морской флаг на подводной лодке "К-3" поднять!" После подъема флага к Главкому подошел командир лодки Л. Г. Осипенко и сказав, что до спуска флага осталось 15 минут, обратился: "Разрешите флаг не спускать". Главком разрешил спустить флаг на час позже.
Начались приветственные речи. Выступил Главком, за ним - директор завода Е. П. Егоров. В конце своего выступления он, отмечая заслуги А. П. Александрова в создании первой атомной лодки, от имени коллектива завода вручил А. П. красный флаг подводной лодки. Мы видели, с каким волнением Анатолий Петрович принял и поцеловал флаг, а в заключение со слезами на глазах произнес: "Это для меня самый дорогой подарок в жизни. Когда буду умирать, накажу семье, чтобы этот флаг положили мне в гроб". Мы, стоящие рядом, были так же взволнованы.
Все эти годы флаг хранился в семье. 8 февраля 1994 года его желание было выполнено - красный флаг атомной подводной лодки "К-3", созданию которой он отдал часть своей жизни, был положен в гроб Анатолия Петровича.
Отпраздновав вместе с Главкомом подъем Военно-морского флага, подводная лодка "К-3" 4 июня 1958 года вышла в море на государственные испытания под руководством Правительственной комиссии. Испытания проводились в Белом море до 1 декабря 1958 года. Совершались короткие походы с возвращением на завод для устранения выявленных в море недостатков. Прилетали в этот период в Северодвинск наши руководители: Устинов, Горшков и Бутома и выходили с нами на "К-3" в море. В конце ноября мы совершили поход в Баренцево море для проверки условий базирования в строившейся для лодок этого проекта базе в бухте Западная Лица.
Был готов лишь один причал, все остальные сооружения только строились. Но на берегу, у самого моря, мы увидели хороший одноэтажный белый коттедж. Командир базы сообщил нам, что это они построили домик для академика А. П. Александрова. Мы искренне порадовались и поблагодарили командира базы за внимание к нашему уважаемому главному создателю атомных подводных лодок.
Председатель Комиссии и мы, его заместители, трое суток жили в этом северном доме Анатолия Петровича.
Первого декабря 1958 года подводная лодка возвратилась в Северодвинск на завод для выполнения работ, накопившихся за период испытаний. Их было довольно много. Это текущие парогенераторы, неисправности циркуляционных насосов, необходимость перегрузки активной зоны одного из реакторов и другие неполадки. Требовалось не менее 6 месяцев работ.
За период испытаний "К-3" в море, с 4 июля до 1 декабря 1958 года, на подводной лодке были подтверждены ее главные тактико-технические характеристики, заложенные в проект: скорость, маневренность, прочность корабля при плавании на предельной глубине погружения. И самое главное, мы убедились в том, что при устранении выявленных на испытаниях недостатков главная атомная пароэнергетическая установка обеспечит надежную длительную эксплуатацию подводной лодки.
К сожалению, до 1 декабря 1958 года мы не успели выполнить ряд режимов, предусмотренных программой испытаний, а срок сдачи подводной лодки истекал в декабре 1958 года.
В Комиссии начались дебаты, разногласия, появились предложения просить правительство перенести срок сдачи лодки на 1959 год. По рекомендации судостроительной промышленности после рассмотрения этого вопроса у Д. Ф. Устинова было принято решение о передаче подводной лодки в декабре 1958 года в опытную эксплуатацию флоту, с нахождением лодки на заводе в 1959 году до устранения на ней всех выявленных недостатков.
Такой акт Правительственная комиссия 14 декабря 1958 года подписала, а 17 января 1959 года вышло постановление правительства об его утверждении.
Наша первая атомная подводная лодка "К-3", получившая название "Ленинский комсомол", 30 лет несла надежно боевую службу на Северном флоте. В 1962 году она впервые в истории нашего флота совершила плавание подо льдами Северного Ледовитого океана, дважды пересекла точку Северного полюса, всплыла, и подводники водрузили на Северном полюсе Государственный флаг СССР.
Подводную лодку из похода торжественно встречали в северной базе Иоконга. При встрече с экипажем лодки председатель Совета Министров Н. С. Хрущев объявил Указ Президиума Верховного Совета СССР от 20 июля 1962 года о присвоении звания Героя Советского Союза руководителю похода контр-адмиралу А. И. Петелину, командиру лодки капитану 2 ранга Л. М. Жильцову и инженеру-механику капитану 2 ранга Р. А. Тимофееву. Весь личный состав лодки был награжден орденами и медалями.
В январе 1989 года мы с А. П. ездили в Ленинград в конструкторское бюро "Малахит", где в течение трех дней участвовали в прекрасно организованной научно-технической конференции, посвященной 30-летию создания нашего первенца атомного подводного флота лодки "Ленинский комсомол". Какая это была радость! Сколько дорогих лиц удалось повидать, постаревших за 30-35 лет, но сохранивших в памяти все, что было связано с работами по созданию ядерной мощи родного флота.
Возвращаясь в Москву, мы с Анатолием Петровичем делились впечатлениями о конференции. Вспоминали первопроходцев атомного подводного флота. При этом я с удовлетворением назвал его ближайших сотрудников в Курчатовском институте - академика Н. С. Хлопкина и доктора физико-математических наук Г. А. Гладкова, сказав при этом, что они трудятся для флота уже 35 лет.
Анатолий Петрович прервал меня: "Они трудятся для флота не 35, а 40 лет. Мы с И. В. Курчатовым организовали в Московском энергетическом институте спецфакультет для старшекурсников, которых подготовили для работы в Лаборатории № 2 по атомной энергетике. Я им читал лекции и принимал экзамены. Вот в этой первой группе и были Н. С. Хлопкин и Г. А. Гладков". В Курчатовском институте продолжают трудиться и другие ученые - выпускники спецфакультета МЭИ - Б. А. Буйницкий и Г. Е. Романцев.
Первая опытная подводная лодка "Ленинский комсомол" с ее ядерной энергетической установкой явилась родоначальницей большинства подводных лодок первого и последующих поколений не только с торпедным, но и с ракетным оружием.
