…
Доля истины в этом заключении командующего эс¬кадрой была, но только доля, так как на «Александре», поражавшем всех в начале похода скоростью погрузки угля, очевидно уже имелся значительный просчет в коли¬честве топлива. Несколько меньший просчет мог быть и на «Суворове», на котором командир — известный своим оптимизмом и художественными дарованиями В.В. Игнациус и доведенный адмиралом «до ручки» старший офицер (Базиль) не решались доложить командующему истинное положение вещей. Если бы З.П. Рожественский побывал сам на «Александре», не исключено, что доста¬точно независимый Н.М. Бухвостов, потомок «первого солдата» Петра I, прояснил бы адмиралу причины недо¬грузки своего корабля. В этом случае удалось бы избе¬жать слишком позднего раскрытия просчета, имевшего, по свидетельству В.И Семенова, важные последствия и даже изменившего оперативные планы командующего
…
Среди приказов были требующие подготовки ко¬раблей к бою, в том числе о тренировках в управлении при повреждении одной машины и рулевых приводов (№136 от 25 октября), о производстве учений по боево¬му расписанию (№ 152 от 9 ноября)1. Последний, в час¬тности, предписывал проводить учения на подробно раз¬работанном офицерами тактическом фоне с обозначе¬нием противника, маневров и мест попадания вражеских снарядов.
Почти на всех кораблях к этому приказу отнеслись достаточно серьезно, и отработка различных вводных по действиям артиллерии и борьбе за живучесть принесла несомненную пользу. Но эти учения не проверялись и не носили необходимой печати однообразия. Разбор про¬водили на каждом корабле отдельно, а эскадренных уче¬ний и маневров на всем 55-дневном пути не было. в Многие приказы касались организации угольных по¬грузок. Заботился адмирал также о сохранении здоро¬вья команд и о питании нижних чинов. Этим вопросам был посвящен целый ряд циркуляров.
…
Мы уже знаем мнение Зиновия Петровича о своих ближайших помощниках — офицерах штаба, знаем и о том, как командующим была организована их работа. «Об адмиральском престиже и думать нельзя,— писал он жене, — ограничиваться общими директивами старшего начальника — значит оказаться бы в кабаке, большом, неустроенном жидовском кабаке... Всякую мелочь — 5 раз приказать, да справиться — как именно. Ни один план исполнения нельзя одобрить — без коренных переделок... "Суворов" — под глазами — и это такой кабак, каким я никогда представить не мог военного корабля... А боль¬шая часть других — хуже... Тонны бумаги, инструкций — но неграмотные... перед грандиозностью задачи падают в обморок... Несчастный флот... Если и в армии такие же — то никакой надежды на успех...»1 Понятия, которыми оперирует сам Зиновий Петро¬вич, и те, которые сообщает жене П.Е. Владимирский («ка¬бак»), вполне совпадают.
Судя по письмам адмирала, он до войны служил в каком-то другом флоте, а не в Российском, и совершенно случайно сам согласился возглавить поход эскадры. Меж¬ду тем, нам известно, что это не так. Остается предста¬вить себе, какое унижение испытывали его подчинен¬ные, когда в их адрес раздавалась грубая брань и какое «воспитательное» воздействие эта брань оказывала на офицеров.
…
Почти каждый день на од¬ном из его судов случались различные аварии и полом¬ки, более других «грешили» рулевые приводы и паро¬проводы новых броненосцев, главные механизмы транспорта «Малайя», главные холодильники почти всех кораблей и т. п. Надо отметить, что большинство этих неисправностей были неизбежными, и, что особенно важ¬но, успешно устранялись машинными командами под ру¬ководством инженер-механиков кораблей эскадры (это ИХ заслуга). Но, как правило, реакция Зиновия Петрови¬ча «а любую неисправность была очень резкой и про¬изводила тяжелое впечатление на командиров «прови¬нившихся» кораблей. Времени для профилактических работ на стоянках командующий не давал: погрузка угля и вперед! Поэтому все недочеты давали о себе знать на переходах и иногда уменьшали их среднюю скорость с заданных 10 до 7 уз.
…
Другой оригинальный приказ (№ 183 от 16 ноября) касался сигнализации ручным семафором и был вызван тем, что на посланный с «Князя Суворова» запрос на «Орел» последний ответил только через полтора часа. В приказе Зиновий Петрович ставил это на вид командиру «Орла» Н.В. Юнгу и командиру «Бородино» П.И. Се¬ребренникову (через этот корабль, очевидно, передавался семафор). При этом адмирал справедливо указывал, что семафор в бою может явиться единственным средством связи. Японцы, по мнению командующего, «свободно раз¬говаривают руками», а мы, лишившись фалов и телегра¬фа, окажемся в положении «бараньего стада»... «...Чтоб этого не случилось и чтоб не полетела с нас клочьями немытая шерсть, требую от гг. судовых командиров стро¬жайшего исполнения приказа об изучении в кратчайший срок семафорного разговора...»!
…
Еще в пути к Мадагаскару, 12 декабря 1904 г. Зиновий Петрович писал жене о том, что беспокоится за отряд капита¬на 1 ранга Я.Ф. Добротворского (бывшего его старшего офи¬цера), который, как и вспомогательные крейсера, совершал самостоятельный переход: «...Где я соберу эту глупую сво¬ру; к чему она неученая может пригодиться, и ума не проло¬жу...» В отряд Добротворского входили новые бронепалуб¬ные крейсера «Олег» и «Изумруд», вспомогательные крей¬сера «Рион» и «Днепр», ученое судно «Океан» (вернулось в Россию из Танжера), эскадренные миноносцы «Громкий», «Грозный», «Пронзительный», «Прозорливый» и «Резвый»1. Из этих миноносцев три последних — 240-тонные «Соко¬лы» — из-за повреждений механизмов были оставлены в Средиземном море и потом возвращены на Балтику.
Л.Ф. Добротворский вышел из Либавы 3 ноября и в декабре 1904 г. сосредоточил свой отряд в бухте Суда на о. Крит. 25 декабря З.П. Рожественский получил приказа¬ние именем самого императора ждать на Мадагаскаре от¬ряд Добротворского и дать указание о маршруте для отря¬да Небогатова1, который пока только готовился к выходу.
Зиновий Петрович, считавший непременным услови¬ем успеха операции скорейшее прибытие на театр военных действий до того, как японцы приведут в порядок механизмы своих судов после Порт-Артурской кампа¬нии, — негодовал по поводу новых распоряжений из Санкт-Петербурга. А здесь еще Д.Г. Фелькерзам, которо¬му он сам же доверил отдельный отряд в пути через Суэц, оставив при себе незадачливого родственника Ф.К. Авелана адмирала О. А. Энквиста, вопреки предваритель¬ным намерениям был направлен в пустынную бухту Носибе у северо-западных берегов Мадагаскара - на входе в Мозамбийский пролив. Это было сделано также по при¬казанию из столицы вследствие просьбы Франции не собирать эскадру в Диего-Суареце (главный порт Мада¬гаскара), то есть фактически явилось результатом проте¬стов Японии.
Дмитрий Густавович Фелькерзам, успешно проведя свой отряд Суэцким каналом и Красным морем (причем без излишнего шума и нервотрепки), прибыл в Носи-бе еще 15 декабря. По пути он успел провести вспомога¬тельную стрельбу (из стволов) и, по приходе на Мадагас¬кар, организовал сторожевую службу и начал профилак¬тику механизмов, послав для связи с Рожественским крей¬сер «Светлана» и два миноносца.
«Каково? После большого перехода — законный от¬дых! Традиция!..» — отрывисто заметил Зиновий Пет¬рович подвернувшемуся ему на трапе «Суворова» Вла¬димиру Ивановичу Семенову. Тот попытался «возразить»: «Старые корабли, ваше превосходительство. Ведь пере¬ход действительно большой...» Но командующий был не¬умолим: «А впереди — еще больше! Если такие старые, что ходить не могут — черт с ними! Не надо хлама! Да, нет! — просто привычка!.. Сам пойду — выволоку!..»1
Здесь надо отметить, что на переходах весь «хлам» под командой Фелькерзама, благодаря разумной органи¬зации, гораздо меньше времени потратил на ожидание кораблей, страдавших от неисправности механизмов, чем большие броненосцы и крейсера отряда самого Рожественского.
Профилактика — переборка механизмов — была про¬сто необходима и являлась, в общем-то, обычным делом. Но Зиновий Петрович решил «выволакивать» и вслед за крейсерами О. А. Энквиста сам направился в Носи-бе, делая «крюк» около 600 миль против первоначальных предположений. 27 декабря 1904 г. вслед за «Князем Су¬воровым» в Носи-бе вышли лучшие броненосцы эскад¬ры
…
В результате 2-я Тихоокеанская эскадра провела в Носи-бе более двух месяцев, присоединив, кроме Л.Ф. Доб¬ротворского, также и совершившие самостоятельные пе¬реходы вспомогательные крейсера «Урал», «Кубань» и «Терек». Время стоянки было использовано для ремонта механизмов, очистки подводной части кораблей водола¬зами и боевой подготовки. К сожалению, последняя стро¬илась командующим и его штабом на отживших такти¬ческих принципах и была недостаточно нацелена на отра¬ботку элементов именно тех задач, которые эскадре предстояло решать. Так, ключевой проблемой боевой под¬готовки была подготовка к эскадренному сражению. Меж¬ду тем, за два месяца эскадра совершила Всего шесть выхо¬дов на эволюции, и только три из них сопровождались практическими стрельбами. При этом все броненосцы и крейсера маневрировали в одной длинной кильватерной колонне вокруг маленьких пирамидальных щитов и ди¬станции не более 30 кбт. Скорость кораблей на эволюциях не превышала 8-—9 уз., так как З.П. Рожественский опасался выхода из строя главных механизмов на пол¬ных ходах.
Броненосцы произвели не менее чем по пяти выст¬релов из крупных орудий, проверили боевые расписа¬ния, проиграв различные вводные. Однако вопросы цент¬рализованного управления огнем эскадры и отдельных ее отрядов отработаны не были. При обучении стрельбе держались устаревшего правила —- добивались «редкого, но меткого» огня. Миноносцы дважды маневрировали отдельно от эскадры и дважды стреляли минами, но при этом не были устранены причины большого количества осечек минных аппаратов (отсыревание и недостаточ¬ность зарядов).
Напротив, неоправданно большое внимание уделялось таким элементам боевой подготовки, как минные атаки корабельных катеров, охрана рейда, траление, отражение минных атак на якоре. Впоследствии штаб и командую¬щий эскадрой объясняли «скромность» мероприятий эс¬кадренного маневрирования и артиллерийских стрельб недостатком угля и снарядов. Между тем, корабли, в све¬те приказов З.П. Рожественского, были постоянно пере¬гружены углем, исправно поставлявшимся германскими угольщиками. Многие броненосцы и крейсера, имея на борту двойной полный запас угля, становились даже опас¬ными для плавания. Не запрашивал штаб и дополни¬тельные боеприпасы. Известно, что на некоторых броне¬носцах («Орел») остались неизрасходованные в погре¬бах практические 305-мм снаряды, а для орудий всех калибров имелось 20% сверхкомплектных боеприпасов калибром 152 мм и ниже. Их можно было частично ис¬пользовать для обучения стрельбе, но командующий эс¬кадрой на это не пошел.
…
И опять Ольге Рожественской: «...Больше сброд вся¬кой сволочи — труднее управляться...» (от VI января 4905 г.). «...Странно оставлять за мной должность на¬чальника ГМШ. Если на 6 месяцев отсутствия — то еще резон, а сейчас — убрали должность командующего фло¬том (Н.И. Скрыдлов был в октябре 1904 г. отозван в сто¬лицу — В.Г.). Кому я сдам эскадру, когда доведу? Надо меня, очевидно, сменить, тем более — оказался негодным начальником ГМШ — не свел знакомство со щуками и по их велению не изготовил к отправке те негодные и отжив¬шие свой век корабли, из коих простой капитан 2 ранга Кладо находит возможным в несколько недель сформи¬ровать 3-ю эскадру...»
Должность командующего эскадрой, по мнению само¬го Рожественского, была по плечу далеко не каждому. «Не дай бог, что со мной,— писал он жене 20 февраля 1905 г.,— остальные мои адмиралы еще плоше справят¬ся с этой задачей, и прошу заблаговременно прислать Чухнина, чтобы не остаться в безначалии... Дмитрий Гус¬тавович (Фелькерзам — В.Г.) - умница, но не подходит для вполне самостоятельных действий. Хочу, чтобы Чухнин сел к Небогатову в Порт-Саиде и дополз до эскад¬ры, коя уместно — флотом будет и поручить его командо¬ванию — старшему. Я с удовольствием останусь в подчи¬ненной роли...»
…
Пренебрежение командира «Адмирала Нахимова» ка¬питана 1 ранга А.А. Родионова питанием команды, кото¬рой выдавали сухари вместо свежего хлеба, как на дру¬гих судах, 10 января привело к заявлению претензии ко¬мандиру во фронте. А.А. Родионову с трудом удалось погасить недовольство и отправить команду вниз. На сле¬дующий день на крейсер впервые прибыл адмирал. По описанию А.С. Новикова-Прибоя, Зиновий Петрович был краток и обратился к выстроенной команде со словами: «Я знал, что команда здесь сволочь, но такой сволочи я не ожидал!» «...Он произнес это с таким ревом, что у него перехватило горло. Лицо его вдруг посинело. Он быстро повернулся, спустился по трапу и, усевшись на паровой катер, отправился к своему броненосцу...»1
…
Надежда оставалась только на его эскадру, успех кото¬рой мог нарушить сообщения Японии с материком. Сам Зи¬новий Петрович, оценивая свои шансы, писал жене (17 янва¬ря): «У меня теперь какая ни есть сила, люди друг друга познали. ...Мы можем не одолеть японцев, но и они нас разбить не могут...»
Чтобы использовать эту силу, ее надо было подгото¬вить. Однако, как об этом уже говорилось, организация боевой подготовки эскадры оставляла желать лучшего, а результаты невысоко оценивались многими командира¬ми и самим командующим. Зиновий Петрович подписал целый ряд приказов с указанием порядка стрельб и оцен¬кой результатов стрельбы и маневрирования. В прика¬зах были такие выражения: «...за час десять кораблей не успели занять места...», «...В кильватерной колонне растянулись... на 55 кабельтовых...», «.. .стрельба велась вяло...» и т. п. Выдержки их этих приказов В.И. Семе¬нов, а за ним и другие авторы использовали для того, чтобы показать плохую подготовку офицеров и матро¬сов. Так приказы и издавались Зиновием Петровичем для того, чтобы научить. Но приказов, даже с «фитиля¬ми», для этого было недостаточно.
Надо признать, З.П. Рожественский оказался не спо¬собен придать подготовке нужное направление. И нема¬лую роль здесь сыграла недосягаемость командующего: он лично не провел ни одного разбора учений с указани¬ями, чего он ждет от своих командиров. Личных качеств командиров кораблей не развивал, хотя практически всем придумал оскорбительные прозвища, которые не стеснялся произносить на мостике флагманского корабля. Согласно показаниям Н.И. Небогатова, командиры были оскорб¬лены грубым, заносчивым и презрительным обращением, престиж их упал, а командующий эскадрой «держал себя неразгадываемым сфинксом»1.
…
Интересно, что и с начальником военно-морского от¬дела своего штаба Зиновий Петрович тоже не откровен¬ничал, а Владимир Иванович Семенов «дипломатично» не вмешивался. Опыт войны фактически не изучался и правильной оценки не получил, хотя в распоряжении штаба имелись донесения из Владивостока и из Шанхая от контр-адмирала Н.К. Рейценштейна. Некоторые доку¬менты были просто разосланы по кораблям, на которых устроили импровизированные защиты орудий и рубок из подручных средств: тросов, матросских коек и т. п.
В числе очень немногих, кто решался высказать ад¬миралу свои предложения, был командир «Олега», энер¬гичный оригинал, капитан 1 ранга Л.Ф. Добротворский, хорошо знавший Зиновия Петровича по прежней службе. Он со своим отрядом перешел из Либавы на Мадагаскар через Суэц за 91 день, успев по пути провести учебные маневрирования, артиллерийские стрельбы, пробу кораб¬лей на полный ход и даже пытался перехватить парохо¬ды с военной контрабандой в Японию. Выслушав доклад Л.Ф. Добротворского о переходе, З.П. Рожественский ему сказал: «Ваш "Олег" окрашен как раз тем цветом ("се¬реньким"), кой по французским испытаниям сказался наи¬более не видимым, но вы все-таки перекрасьтесь в чер¬ный с желтыми трубами» (как все корабли эскадры). Добротворский удивился:
"Зачем, Ваше превосходительство? Позвольте оста* вить то же!" "Нет, уже перекрасьтесь. Трудно возоб¬новлять и менее заметно ночью". И, как вспоминал Доб¬ротворский, прибавил: "Надо же нам отличаться от японцев"»1.
Между тем, вопрос о маскировочной окраске был одним из важнейших тактических вопросов, уже решавшийся ранее с успехом на Соединенных эскадрах в Чифу в 1895 г. и на эскадре Тихого океана в 1903—1904 тт. Что помеша¬ло Зиновию Петровичу просто последовать примеру стар¬ших товарищей? Пренебрежительное к ним отношение и самомнение? Так или иначе, но корабли второй эскад¬ры с их черными корпусами и желтыми трубами оста¬лись прекрасным объектом для наблюдения в бинокли, дальномеры и оптические прицелы японцев.
Впрочем, про возможность сосредоточения в Чифу адмирал неожиданно вспомнил при обсуждении с Добротворским плана операций после падения Артура. Добротворский заметил, что собраться в Чифу не позволят другие державы, «да и бесполезно». Он же вспомнил, что советовал адмиралу откровенно доложить свое мнение о возможности провала в Санкт-Петербург: «Нечестно вво¬дить в заблуждение Государя и русское общество, что из посылки нашей эскадры что-нибудь выйдет, кроме раз¬грома и позора».
Добротворский выступил и со своими предложения¬ми по изменению тактической организации и по тактике действий в бою с японцами. Он, в частности, предлагал два варианта боевого порядка: составить кильватер «тихо¬ходов» и фронт «быстроходов», или поделить все бое1 вые суда на четыре части, перемешав сильные и слабые (крейсера в общем строю), а быстроходные «Жемчуг» и «Изумруд» с миноносцами иметь в стороне. Транспорты не брать или предоставить самим себе.
Мнение Добротворското было не бесспорным, но, бе¬зусловно, заслуживало обсуждения в собрании флагма¬нов и капитанов или, хотя бы, среди чинов штаба. Такого обсуждения, однако, не состоялось. В Носи-бе Зиновий Петрович собирал флагманов и капитанов дважды: пер¬вый раз (после 8 февраля) он зачитал им январские ука¬зания из Санкт-Петербурга и свой ответ по поводу не¬возможности имеемыми силами завладеть морем, обре¬менительности для эскадры присоединения старых судов (Небогатоза) и необходимости с лучшими судами как можно скорее прорваться во Владивосток и оттуда действовать на сообщения неприятеля.
Второе и последнее, совещание состоялось 2 марта когда адмирал дал указания на предстоящий поход. Речь шла об экономии угля
…
…решил продолжать по¬ход, проложив курс через Индийский океан и Малаккский пролив к французским владениям — Аннаму (Вьет¬наму). О своем маршруте и графике движения он не поставил в известность ГМШ, что затруднило адмиралу Небогатову соединение с главными силами.
На «Князе Суворове» считали, что командующий со¬знательно «убегает» от небогатовского отряда, который в действительности (об этом стало известно позднее) 2 фев¬раля 1905 г. вышел из Либавы.
…
У берегов Индокитая 2-я Тихоокеанская эскадра про¬вела более месяца, хотя первоначально ее командующий обдумывал вариант немедленного продолжения пути во Владивосток, до которого оставалось всего 2500 миль. По воспоминаниям В.И. Семенова, адмирал 28 марта впер¬вые (!) собрал совещание офицеров штаба, на котором сам Владимир Иванович предлагал продолжить путь, не ожидая Небогатова, (внезапность и подъем духа), а лей¬тенант Е.В. Свенторжецкий воспользоваться успехом сосредоточения в Индокитае и поспешить с заключени¬ем мира. Адмирал не подвел итогов, но 30 марта запросил корабли о количестве угля. «Император Александр III» показал недостачу в 400 тонн. Это, якобы, вынудило ад¬мирала отказаться от немедленного прорыва и напра¬виться в Камранг. Первые десять дней задержки были вызваны созданием необходимых запасов угля, а последующие — решением З.П. Рожественского ожидать от¬ряд Н.И. Небогатова. Это решение было принято по пря¬мому указанию из С.-Петербурга, куда командующий эс¬кадрой ранее докладывал о неудовлетворительном со¬стоянии вверенных ему сил, также о тяжелой болезни Д.Г. Фелькерзама и собственном недомогании. В своем донесении З.П. Рожественский поставил вопрос и о на¬значении нового командующего морскими силами на Дальнем Востоке и намекал на целесообразность отозва¬ния эскадры, не имевшей серьезных шансов на успех. Очевидно, что теперь он видел цель всего похода в крупной демонстрации, а император, генерал-адмирал и управля¬ющий министерством надеялись на победу в борьбе с япон¬ским флотом.
Контр-адмирал Н.И. Небогатое, которому упрямый З.П. Рожественский не сообщил своего маршрута, тем не менее, успешно решил поставленную задачу. Выйдя Суэц¬ким каналом в Красное море, его отряд 30 марта — нака¬нуне прибытия 2-й эскадры в Камранг — достиг Марбата — английского владения на юге Аравийского полуос¬трова. Из Марбата Н.И. Небогатов телеграфировал в Санкт-Петербург просьбу, передать известие об эскадре в одну из трех избранных им точек по маршруту движе¬ния отряда. Именно в такой точке в 40 милях от Синга¬пура и состоялась передача сведений, позволивших объе¬динить российские морские силы в водах Индокитая.
В пути отряд Н.И. Небогатова провел две пример¬но-боевые стрельбы с дистанции от 60 до 25 кбт. Для них израсходовали часть боевого комплекта тяжелых снарядов, а между стрельбами провели согласование дальномеров. Это позволило на второй стрельбе добиться относительно хороших результатов: все щиты были разбиты.
Наконец, около 15 часов 26 апреля 1905 г. в торже¬ственной обстановке отряд Н.И. Небогатова присоединился к эскадре З.П. Рожественского вблизи бухты Ван-Фонга Позади небогатовского отряда осталось око¬ло 12 тыс;, миль, пройденных в рекордное время (всего за 83 дня) и при минимальном пользовании услуга¬ми портов. Расход угля на каждом броненосце берего¬вой обороны составил около 2300т.
По случаю присоединения отряда Н.И. Небогатова Зиновий Петрович издал специальный приказ (№ 229 от 26 апреля 1905 г.); «С присоединением отряда силы эскадры не только уравнялись с неприятельскими, но и приобрели некоторый перевес в линейных боевых су¬дах... У японцев больше быстроходных судов, но мы не собираемся бегать от них... У японцев — важное преиму¬щество ы продолжительный боевой опыт и большая практика стрельбы в боевых условиях... Это надо помнить и, не увлекаясь примером их быстрой стрельбы, не кидать снарядов впустую, а исправить каждую наводку по полу¬ченным результатам...
...Японцы беспредельно преданы Престолу и Роди¬не, не сносят бесчестья и умирают героями. Но и мы клялись перед Престолом Всевышнего. Господь укрепил дух наш, помог одолеть тяготы похода, доселе беспример¬ного. Господь укрепит и десницу нашу, благословит ис¬полнить завет государев и кровью смыть горький стыд Родины».
Из приказа и послевоенных показаний Зиновия Пет¬ровича видно, что он достаточно высоко оценивал броне¬носцы береговой обороны и их 10-дюймовые орудия, хотя несколько удивился, что Небогатое сумел без приключе¬ний довести эти корабли до Индокитая. На встрече с Н.И. Небогатовым Зиновий Петрович ограничился по¬здравлениями и расспросами о походе, никаких даль¬нейших планов не обсуждалось, хотя это свидание было последним перед встречей адмиралов в Японии.
…
В отличие от своего оппонента, вице-адмирал З.П. Рожественский не только не собрал перед сражением сове¬щания флагманов и капитанов, но и посчитал ненужным разработку какого-либо тактического замысла так же, как и составление боевой инструкции. Днем 13 мая, уже на подходах к Корейскому проливу, эскадра единственный раз занималась эволюциями в полном составе. Однако ее довольно сложное маневрирование по сигналам двухфлажного свода не было доведено до конца и не завершилось разбором. Не доверявший своим подчиненным, З.П. Рожественский стремился лично управлять движе¬нием каждого отряда с мостика «Князя Суворова»,
Тактические указания были разбросаны в многочис¬ленных приказах и циркулярах, изданных за все время плавания эскадры. Они дополнялись приказаниями ко¬мандующего, переданными сигналами с флагманского броненосца накануне и в первый день сражения. Поста¬вив эскадре целью достижение Владивостока «соединен¬ными силами», З.П. Рожественский ограничился неопре¬деленными указаниями о способах ведения боя, а неко¬торым отрядам поручил задания, не соответствующие предназначению составлявших эти отряды кораблей.
Из тактических указаний наиболее важным представ¬ляются следующие: при появлении неприятеля «...глав¬ные силы следуют на него для принятия боя, поддержан¬ные III броненосным отрядом и отрядами крейсеров, и разведочным, которым предоставляется действовать са¬мостоятельно, сообразуясь с условиями данного момен¬та». «...В бою линейным кораблям обходить своих по¬врежденных и отставших передних мателотов...» (если поврежден "Князь Суворов", флот должен следовать за "Александром", если поврежден "Александр" — за "Бо¬родино", далее... за "Орлом"); при этом "Александр", "Бородино", "Орел" могут руководствоваться сигнала¬ми "Суворова", пока флаг командующего не перенесен или пока в командование не вступил младший флагман». Предполагалось, что сигналом будет указан номер ко¬рабля противника «от головного или правого фланга», по которому следует сосредоточить огонь всего отряда. В случае отсутствия сигнала огонь направляется по приме¬ру флагмана.
Предоставление «полной свободы маневрирования» III броненосному отряду сводилось на нет указанием о том, что он «во всех случаях спешит присоединиться к главным силам» Аналогичная ситуация сложилась и с крейсерскими отрядами: буквально накануне сражения. Разведывательный отряд и крейсера «Дмитрий Донской» и «Владимир Монамах» получили задачу охранять транспорты. Наступательные же действия «Олега» и «Ав¬роры» ограничивались приказанием оказывать помощь поврежденным броненосцам.
Немногочисленным миноносцам вместо атаки против¬ника было предписано следить за флагманскими кораб¬лями и, в случае выхода последних из строя, «спешить подойти, чтобы принять командующего и штаб».
Решение З.П. Рожественского оставить при эскадре четыре транспорта снизило эскадренную скорость и свя¬зало часть боевых кораблей охраной обоза. Командова¬нием эскадры в централизованном порядке не были при¬няты и важнейшие меры по подготовке к бою: на кораб¬лях оставались все гребные шлюпки, паровые и минные катера, обильная деревянная отделка рубок и внутрен¬них помещений (на некоторых кораблях частично убра¬на решением их командиров). Окраска больших кораб¬лей в черный цвет с желтыми трубами и шаровыми мачтами облегчала противнику наводку орудий. (По приказанию З.П. так перекрасили и бывшие ранее сплошь черными корабли Небогатова).
Боевую устойчивость русских броненосцев снижала также их перегрузка не только углем (полный запас — в превышение нормального водоизмещения), но и водой, боеприпасами, и различными расходными материалами. Радикально разгрузить корабли можно было приказом командующего, но такого приказа не появлялось.
Наиболее слабыми звеньями тактических взглядов ко¬мандующего были «редкая» стрельба по дальномерам или с одиночными пристрелочными выстрелами и уменьшенная эскадренная скорость.
Отсюда — и пренебрежение к распределению кораб¬лей по отрядам по скорости хода, что многими считалось важным еще до войны. Опираясь на поверхностную оцен¬ку опыта сражения в Желтом море (28 июля 1904 г.), З.П. Рожественский предполагал, что в столкновении с япон¬ским флотом (которому он заранее отдавал инициативу в маневрировании) эскадра не сможет одержать победы, даже понесет некоторые потери, но главные ее силы все? же достигнут Владивостока. Поэтому командующий более думал о том, как бы «проскочить» и «не растерять», упу¬стив из виду, что сам по себе прорыв через Корейский пролив мог быть успешным только в случае одержания хотя бы частного успеха в сражении с японским флотом. Предоставляя инициативу противнику, адмирал на¬столько стремился к ограничению самостоятельности под¬чиненных, что даже не назначил рандеву на случай раз¬лучения своих отрядов в бою или во время ночных мин¬ных атак. «Рандеву же одно — Владивосток, — позднее говорил он,— об этом все знали».
О настроении Зиновия Петровича в решающей ста¬дии операции отчасти можно судить по его мартовским и апрельским 1905 г. письмам жене. «Армия и флот опо¬зорены. Гибель II эскадры — небольшая надбавка к по¬зору...» — писал он 2 марта от Мадагаскара. Письмо 31 марта от берегов Индокитая: «А нужен исход, хоть самый плачевный — считаю, что продолжение военных действий выразится все возрастающими по степени по¬зора катастрофами......Колонга я извел вконец — случа¬ется плачет... Многие болеют, хотя и держатся...» 16 ап¬реля — из бухты Ван-Фонг: «...Развалился я за 7 меся¬цев тропиков...»1
