Гульский инцидент
…
Эскадра шла Балтийским морем в воды дружествен¬ной Дании, контролировавшей проливную зону, неизбеж¬ную на пути в мелководное Северное море. Однако Зиновий Петрович не был спокоен: он думал о возмож¬ном нападении далекого противника и опасался (не дай Бог!) прозевать это нападение.
Столь похвальные, но неуместные для военного челове¬ка в данном месте и в данное время, мысли были отчасти спровоцированы людьми, специально избранными Морс¬ким ведомством и правительством России для охраны эс¬кадры в пути следования. В частности, слухи о возможном противодействии японцев движению Второй эскадры фло¬та Тихого океана распространял осевший в Копенгагене под вымышленной фамилией российский «нелегал» Гартинг, ко¬торый всеми силами старался оправдать расход большой суммы денег, отпущенной ему на создание агентурной сети. По некоторым данным, эта сумма составляла до 500 тыс. рублей. К сожалению, адмирал З.П. Рожественский более, чем кто-нибудь другой на его эскадре, воспринимал неле¬пые сообщения Гартинга в качестве достоверной информа¬ции, и превзошел всех своих коллег-адмиралов на эскадре (и в Порт-Артуре) в принятии мер предосторожности.
Ажиотаж по поводу возможного нападения японцев на эскадру сам Зиновий Петрович инспирировал еще в Ревеле, где им отрабатывались меры по охране эскадры на якорной стоянке. Из письма старшего офицера «Ир¬тыша» лейтенанта П.П. Шмидта (от 17 октября 1904 г.) известно, что адмирал приказывал часовому стрелять («целься в башку») в бывшего на катере судового врача (надворный советник А.М. Надеин), который, по его мне¬нию, недостаточно громко кричал пароль, а может быть, и сам стрелял в сторону катера из револьвера1.
Служебная атмосфера на флагманском броненосце на¬калялась день ото дня также самим командующим. Стар¬ший артиллерийский офицер «Князя Суворова» лейте¬нант П.Е. Владимирский в письмах жене, Софье Петров¬не, сообщал: «Наш адмирал, видимо, не собирается уезжать (я думал, что он снова уедет в Петербург), кричит вовсю иочертовел всем изрядно» (20 сентября 1904 г.). «...Ад¬мирал продолжает ругаться и довел своими фитилями Базиля (прозвище старшего офицера капитана 2 ранга А.П. Македонского) до того, что и тот стал бросаться на всех, как собака» (4 октября)...
…
Между тем, эскадра, после кратковременной погруз¬ки угля у о. Борнхольм, вошла в Балтийскую проливную зону. Здесь, получив угрожающие предупреждения Гартинга о возможных диверсиях японцев, адмирал, чтобы «оправдать упование», приказал «Ермаку» и буксиру «Роланд» тралить фарватер в Большом Бельте. Правда, вскоре тросы оборвались, и от траления пришлось откат-заться. Когда же ледокол замешкался с разбором сигнала с «Князя Суворова», З.П. Рожественский приказал стре¬лять ему под корму боевыми снарядами, и на «Ермаке» «зашевелились»... I Первая стоянка эскадры состоялась 7—8 октября в открытом море у м. Скаген. От Скагена бьхли отправле¬ны обратно в Либаву ледокол «Ермак» и эскадренный миноносец «Прозорливый», на котором вышел из строя холодильник. Уже в Балтийской проливной зоне коман¬дующий эскадрой, опасаясь японских диверсий, приказал усилить бдительность. Затемненные корабли шли с за¬ряженными орудиями. У Скагена на «Князь Суворов» явился командир транспорта «Бакан», прибывшего из Северного моря, и доложил о замеченных им четырех миноносцах, которые несли только топовые огни. Этот доклад насторожил З.П. Рожественского, который и без того находился под впечатлением донесений русских аген¬тов в Дании. Не исключено, что слухи о возможном на¬падении на эскадру в пути распространялись и самой японской разведкой. Настороженность же командующего естественно передалась всему личному составу эскадры.
Дальнейший переход по маршруту м. Скаген — Тан¬жер осуществлялся шестью эшелонами. В Северном море плавучая мастерская «Камчатка» под командованием ка¬питана 2 ранга А.И Степанова отстала от третьего эшело¬на (О.А. Энквиста) и оказались в 20 милях позади отря¬да самого командующего эскадрой (первый эшелон). Око¬ло 20 час. 40 мин. 8 октября на «Суворове» была получена радиограмма с «Камчатки» о том, что она атакована ми¬ноносцами. Судя по радиодонесениям, транспорт укло¬нялся от «миноносцев» более 2 часов.
Действительную картину событий на «Камчатке» сей¬час установить невозможно из-за гибели большинства эки¬пажа транспорта 14 мая 1905 г. Известно, что 8 октября «Камчатка» безрезультатно обстреляла норвежские ры¬боловные суда, шведский пароход «Альдебаран» и стол¬кнулась с французским парусным судном. Достоверно ус¬тановлено, что японских миноносцев в октябре 1904 г. в европейских водах не было.
Радиограммы «Камчатки» вызвали понятную трево¬гу на флагманском корабле эскадры, подходившем к Доггер-банке — традиционному району рыбной ловли в Северном море. В 00 час. 55 мин., обнаружив на носовых курсовых углах затемненные силуэты небольших кораб¬лей, «Князь Суворов» включил боевое освещение и от¬крыл по ним огонь, поддержанный остальными броне¬носцами 1-го эшелона. Вскоре стало ясно, что под об¬стрел попали рыболовные суда, и по приказу З.П. Рожественского огонь был прекращен. За 10 минут четы¬ре броненосца выпустили более чем по 500 снарядов, пять из которых попали в свой крейсер «Аврора», оказав¬шийся на траверзе первого эшелона в дистанции 10—15 кбт1.
1 РГАВМФ, ф. 763, оп. 1, д. 321, л. 21 —22. По данным млад¬шего штурмана «Орла» Л.В. Ларионова, его корабль про¬извел 17 выстрелов из 6-дюймовых орудий и 500 — из 75-и 47-мм пушек. Надо думать, что шедшие впереди «Орла» три других однотипных броненосца выпустили снарядов даже больше. «Бородино» (по В.П. Костенко) даже «вре¬зал» из 12-дюймовой башли. Хорошо, что 332-кг снаряд ее орудия не попал в «Аврору», в этом случае поход будуще¬го Крейсера Революции «мог» оборваться в самом начале. «Орел» также вьшустал 1800 пуль из своих пулеметов. Из-за волнения комендоров многие пули и мелкие снаря¬ды зарывались в воду рядом с бортом. 2 Военная энциклопедия, Т. VIII, СПб, 1912. С. 530-533.
Кроме «Авроры» пострадали и рыболовные трау¬леры: один из них был потоплен, а пять повреждены, сре¬ди рыбаков имелись человеческие жертвы — двое уби¬тых и шестеро раненых. Траулеры были приписаны к английскому порту Гулль, поэтому вся эта печальная история получила наименование Гулльского инцидента.
О Гулльском инциденте было написано достаточно много, его «загадка» («тайна») и сейчас привлекает вни¬мание как у нас, так и в Великобритании. Между тем, обстоятельства этого происшествия еще в 1911 г. были достаточно подробно описаны старшим лейтенантом Б.Б. Жерве в статье для сытинской «Военной энциклопедии», где автор поместил и заключение международной след¬ственной комиссии2. С тех пор не было опубликовано никаких достоверных данных о присутствии на арене Гулльского «сражения» каких-либо настоящих минонос¬цев, которые могли бы спровоцировать стрельбу или в действительности атаковать «Камчатку» и главные силы эскадры. Все рассказы и газетные сообщения о «мино¬носцах» — английских, германских или японских носят характер непроверенных слухов1.
1 Среди них «признание» японского офицера, шедшего якобы на своем миноносце из Англии в Японию прямо за эскадрой, рассказы английских рыбаков о «миноносце», оставшемся на месте расстрела их судов (приведены в «Рас¬плате» В.И. Семеновым), рассказ германского офицера в Циндао офицерам наших кораблей о германском «мино¬носце» (А.С. Новиков-Прибой) и т.п. Ни одна из этих версий не была подтверждена документально. Любители распространения сенсаций встречались во все времена и были особенно красноречивы, когда их инициатива опла¬чивалась наличными. В РГАВМФ, например, хранится по¬лученный агентурным путем (за деньги) документ, в кото¬ром британский моряк Восточной (Китайской) эскадры под¬робно описывает, как перед Цусимским сражением на
В японские корабли перешли командиры британских бро¬неносцев и даже сам вице-адмирал Ноэль. Показания это¬го «очевидца» опровергаются последующими британскими публикациями, основанными на донесениях капитана 1 ран¬га Пэкингхэма, действительно бывшего при «Цусиме» на¬блюдателем на броненосце «Асахи».
Совершенно очевидно, что главным «организатором» стрельбы по рыбакам стал сам адмирал, который нервничал и постоянно дергал подчиненных за малейшие упу¬щения.
В походе положение усугубилось неисправностями механизмов на отдельных кораблях, приходилось задер¬живать движение, сведениями о возможном нападении японцев и даже аварийными происшествиями, которых трудно было избежать при первом совместном плава¬нии эскадры такого состава (29 единиц). 3 октября мино¬носец «Быстрый» навалил на «Ослябю» и получил по¬вреждение, 4 октября из-за поломки шлюпбалки пошел ко дну паровой катер крейсера «Жемчуг»...
Адмирал уже 7 октября приказал наводить орудие на каждое идущее мимо судно. Зная его характер, можно предположить, как он взвинтил ближайших подчиненных у Скагена. «Скорей бы все это кончилось, — записал тогда Е.С. Политовский. — Ну, и подраздергались же у всех нервы за это время»1. Не кончилось, однако, особен¬но для отряда четырех новых броненосцев — первого эше¬лона, который тронулся в путь от Скагена последним в 22 час. 7 октября в сопровождении транспортов «Ана¬дырь», «Князь Горчаков» и буксира «Роланд». З.П. Рожественский считал, что избранный им походный поря¬док, замыкающим звеном которого были лучшие кораб¬ли, в наибольшей степени обеспечивал безопасность последних.
Днем 8 октября эскадра шла в густом тумане, неисп¬равности механизмов и случайности плавания наруша¬ли график. Более других отстала «Камчатка». Держав¬шая в начале вслед за «Дмитрием Донским» (флаг О.А. Энквиста) и «Авророй», плавмастерская оказалась в 17 ми¬лях позади командующего. Ее вечерние радиограммы о миноносцах на мостике флагманского броненосца произ¬вели впечатление провокации хитрого неприятеля, ко¬торый пытался уточнить место «Князя Суворова».
Командующий эскадрой и офицеры штаба были на переднем мостике. Там же был командир броненосца ка¬питан 1 ранга В.В Игнациус, судовые офицеры и уси¬ленная сигнальная вахта. С наступлением темноты види¬мость несколько улучшилась, хотя сохранялись плотная облачность и мгла по всему горизонту. Несколько впере¬ди справа по кругу флагманского корабля наблюдался отряд Д.Г. Фелькерзама в составе: «Сисой Великий», «Наварин», «Адмирал Нахимов», транспорт «Метеор».
На основании отрывочных сообщений «Камчатки» Зиновий Петрович предположил, что миноносцы нахо¬дятся примерно в 50 милях от его эшелона и смогут догнать последний около часа ночи 9 октября. Предло¬жение В.И. Семенова запросить имя, отчество и день рож¬дения старшего механика «Камчатки» (чтобы развеять сомнения в принадлежности ее телеграмм) «не встретило сочувствия». Адмирал приказал ответить: «Когда избегнете опасности, держите West, телеграфируйте ваше место, вам укажут курс»1.
Перед этим — в 22 час. — командующий приказал флаг-офицерам сделать сигнал по отряду — удвоить бди¬тельность и ожидать атаки миноносцев. Дежурная смена комендоров держала в готовности орудия, остальная при¬слуга спала рядом. Из погребов подали боезапас, вероят¬но, что 47-мм и 75-мм пушки были заряжены боевыми патронами. Оставалось скомандовать «Атака» и «Корот¬кая тревога», эти команды, согласно «Организации ар¬тиллерийской службы»... означали открытие огня из всех орудий. Право на открытие огня при появлении мино¬носцев на носовых курсовых углах адмирал предоставил вахтенным начальникам, в случае появления минонос¬цев с кормы последние должны были запросить коман¬диров. На флагманском корабле З.П. Рожественский оставлял за себя штаб-офицера с правами контроля и немедленного личного доклада адмиралу в случае необ¬ходимости.
Вскоре после передачи радио с «Князя Суворова» — около 23 час. 20 мин. с «Камчатки» сообщили, что мино¬носцев более не видно, но и ее телеграммы на этом пре¬кратились. Это еще больше насторожило командующего: вооруженный 47-мм артиллерией тихоходный транспорт мог быть уже пущен ко дну...
Зиновий Петрович не оставлял мостика, хотя некото¬рые офицеры (В.И. Семенов, Н.Л. Кладо — по В.И. Се¬менову) спустились отдыхать в свои каюты, благо сигна¬ла тревоги не было. Курс эскадры (SW) был проложен как раз через Доггер-банку, где по обыкновению, занима¬лась ловлей рыбы флотилия из 30 небольших паровых судов. Ночью эти суда несли положенные огни и манев¬рировали по условным сигналам, подаваемым ракетами с судна «начальника рыбной ловли».
Около полуночи 9 октября района Доггер-банки до¬стиг отряд контр-адмирала Фелькерзама, также приве¬денный в повышенную боевую готовность под влиянием телеграмм «Камчатки». С кораблей младшего флагмана наблюдали позади свои главные силы в дистанции 5-7 миль. Ночь была не совсем темная, в разрывы облаков временами проглядывала луна, горизонт немного заво¬лакивало туманом. На волнении, разведенном легким вет¬ром с S0, броненосцы кренились до 5° на борт.
Заметив в море огни, корабли Д.Г. Фелькерзама вклю¬чили боевое освещение. Младший флагман, сохранявший спокойствие, и офицеры на мостике «Ослябя» убедились, что это безобидные рыбаки. По приказанию адмирала «Ос¬лябя» изменил курс вправо, обходя рыбачью флотилию с севера, прожектора вскоре выключили, и отряд без при¬ключений продолжил путь по назначенному маршруту. Впрочем, неожиданности все же были: менее чем через час на корме отряда Фелькерзама началась стрельба.
В отличие от своего старого соплавателя, Зиновий Пет¬рович реагировал на обнаружение малых судов более энер¬гично. Незадолго до 1 часа ночи с мостика «Суворова» заметили подозрительные силуэты с обоих бортов и ко¬мандующий, желая избежать плавающих мин, приказал повернуть вправо, как оказалось, прямо в центр флоти¬лии рыбаков. Вскоре после этого наблюдателей на мос¬тике флагманского броненосца насторожила зеленая ра¬кета (она обозначала распоряжение на постановку сетей с наветренного борта), а здесь зоркие сигнальщики в ночные бинокли заметили в 18—20 кбт на правом крам¬боле судно без огней. В луче включенного боевого фона¬ря «Суворова» наблюдатели опознали в этом судне бы¬строходный миноносец.
Немедленно после доклада о миноносце З.П. Рожественский приказал открыть огонь, и «Князь Суворов» загрохотал правым бортом, в то время как его экипаж быстро занимал места по боевой тревоге. Согласно В.И. Семенову, стрельба корабля носила организованный ха¬рактер (без суматохи) -- к чести его старшего артилле¬риста П.Е. Владимирского. Вслед за «Суворовым» откры¬ли огонь «Император Александр III»-, «Бородино», «Орел» и даже «Анадырь» из своих малокалиберных скорострелок.
Через считанные минуты в лучах прожекторов по¬явился маленький пароходик, пересекавший курс флаг¬манского корабля. Избегая столкновения, «Князь Суворов» уклонился влево. С его мостика наблюдали уже нескольких «рыбаков» поражаемых снарядами. Видимо, старший артиллерист «Императора Александра III» лей¬тенант В. А. Эллис поставил свое дело не хуже П.Е. Вла¬димирского. Броненосец гвардейского экипажа засыпал «градом снарядов» шедший прямо на него траулер, кото¬рый быстро затонул на глазах В.И. Семенова. Очевидно, это и был единственный погибший из состава Гулльской флотилии пароход «Крэйн».
Адмирал уже опознал обстреливаемые цели и, прика¬зав сигналом прекратить огонь (луч прожектора на 45° вверх), сам пресек попытку комендора 47-мм пушки на мостике поразить ближайший траулер. «Как смеешь! Без приказания! Не видишь — рыбак!» — крикнул он не в меру инициативному матросу, схватив его «за плечо сво¬ей железной рукой».
Но прекратить огонь оказалось не просто, тем более, что почти сразу по левому борту заметили подозри¬тельный силуэт, а потом в той же стороне неожиданно вспыхнули прожектора, ослепившие всех на мостике «Су¬ворова». По ним открыли огонь, который велся уже с обоих бортов. Вдруг над прожекторами заметили огни цветной сигнализации Табулевича. В.И. Семенов опоз¬нал «Донской» и «Аврору», которые отстали от графи¬ка перехода, так как О.А. Энквист в тумане уменьшил ход, поджидая отставшую «Камчатку». С «Авроры» хо¬рошо наблюдался отряд З.П. Рожественского, который освещал сам себя прожекторами и вел энергичную стрель¬бу, направленную, как вскоре выяснилось, на свои крей¬сера1. В «Аврору» начались попадания, а О.А. Энквист на «Донском» приказал дать позывные.
«Перестать стрелять! — громко скомандовал З.П. Рожественский. — Закрыть боевое освещение! Луч — квер¬ху!» «Князь Суворов» вскоре прекратил стрельбу и по¬грузился во тьму, передавая задним мателотам вертикаль¬ным лучом носового прожектора сигнал «Перестать стрелять!» Те постепенно тоже успокоились, хотя на «Орле» офицеры насильно отгоняли комендоров от ору¬дий, бегая по палубам и башням. Вообще, этот броненосец, не наблюдая никаких миноносцев и имея самую нео¬пытную команду, вел беспорядочную стрельбу во все сто¬роны. Волны поддавали в 75-мм батарею левого борта, и вода растекалась по палубе1...
Адмирал приказал продолжать путь, не останавли¬ваясь для оказания помощи подбитым рыбачьим судам. По его мнению, угроза действительной атаки еще не ми¬новала. Около двух часов ночи была получена радио¬грамма «Авроры» с полученных пробоинах (1 — 47-мм, 4 — 75-мм) и потерях. Священнику крейсера отцу Ана¬стасию (Рукину) в каюте оторвало руку, был ранен также один комендор.
«Это недурно для начала»,— нервничал лейтенант П.Е. Владимирский, сознавая свою косвенную вину в про¬исшедшем. Среди офицеров других кораблей-участни¬ков инцидента также царило подавленное настроение.
На просьбу командира «Авроры» капитана 1 ранга В.Е. Егорьева разрешить ему заход в Шербург, чтобы едать раненого священника в госпиталь, З.П. Рожественский ответил отказом. На следующий день командующий радиограммой «не оставаться на ночь под английским берегом» пресек погрузку угля отрядом Д.Г. Фелькерзама, который для этой цели спокойно встал на якоря в Английском канале вне территориальных вод под Брай¬тоном. Священник о. Анастасий скончался и был похоро¬нен на кладбище в Танжере, где 16 октября сосредоточи¬лись броненосцы Д.Г. Фелькерзама и крейсера О.А. Энквиста.
Сам командующий, не сообщив властям Англии или Франции о происшествии в Северном море, отказался от рискованного из-за тумана захода во французский порт Брест и направился в испанский — Виго, рассчитывая пройти максимально возможное расстояние по налично¬му запасу угля.
Встав на якорь в бухте Виго утром 13 октября, адми¬рал застал здесь пять германских пароходов-угольщи¬ков. Однако испанские власти не разрешили погрузку, I аиз газет на кораблях узнали о реакции на Гулльский инцидент британской общественности и правительства Великобритании. В русофобских газетах туманного Альбиона эскадру его назвали «эскадрой бешеной соба¬ки» и требовали ее возвращения или даже уничтоже¬ния. «Общественность» ожидала от официального Лон¬дона требования к России возвратить эскадру и предать суду адмирала и участников стрельбы по рыбакам.
Первому отряду пришлось задержаться в Виго, где испанские власти дали адмиралу 18 часов для погруз¬ки угля. Работая в бешеном темпе, команды новых бро¬неносцев приняли с угольщиков от 785 («Суворов») до 900 т («Александр» и «Бородино»), обеспечив возмож¬ность дальнейшего плавания.
К чести Николая II можно сказать, что он не оставил заботами своих «аргонавтов», послав 15 октября теле¬грамму адмиралу: «Мысленно душою с вами и моею дорогой эскадрой. Уверен, что недоразумение скоро кон¬чится. Вся Россия с верою и крепкою надеждою взирает на Вас». Зиновий Петрович ответил: «Эскадра единою душою у престола вашего императорского величества», — и в приказе (№ 117 от 15 октября) объявил послание императора и добавил: «Так, ведь, товарищи, что повелит Царь, то и сделаем. Ура».
Император и его Министерство иностранных дел в данном случае обоснованно надеялись на разрешение ин¬цидента дипломатическим путем, так как считали мало¬вероятным военное выступление Великобритании. Меж¬ду Лондоном и Санкт-Петербургом велись переговоры. 15 октября Николай II совещался с генерал-адмиралом, В.Н. Ламсдорфом и Ф.К. Авеланом по поводу «дерзкого поведения Англии и мер, которые следовало принять». На следующий день царь записал в дневнике: «Вчера посланное нами в Англию предложение передать рассмот¬рение дел о стрельбе в Немецком море [в ведение ] Гааг¬ского суда — возымело действие. Паршивые враги наши сразу сбавили спеси и согласились»1.
Между тем, 16 октября З.П. Рожественский получил из Санкт-Петербурга указание задержаться в Виго до окончания переговоров.
Раздраженный командующий ответил явно двусмысленной телеграммой: «Не зная ни цели, ни причины пре¬бывания своего в иностранном порте без связи с осталь¬ными отрядами, не могу командовать эскадрой»1.
Санкт-Петербург простил ему эту выходку, как и все остальные. Император и генерал-адмирал (не говоря уже о Ф.К. Авелане) сделали ставку на волевые качества З.П. Рожественского и предоставили ему большую свободу действий. Ставка была велика — от успеха 2-й эскадры флота Тихого океана зависел выигрыш войны с Японией, Сам командующий был убежден в коварстве англичан. Накануне 16 октября он писал жене из Виго: «Англичане либо подстроили инцидент, либо вовлечены японцами в положение, из которого нет легкого исхода...» и далее: «...Без всякого сомнения союз англо-японский предус¬матривает вооруженную помощь, когда в ней явится по¬требность... она очевидно наступила».
Действительно, Великобритания повысила боевую го¬товность флота, начала частичную мобилизацию и посла¬ла крейсера своего флота Канала отслеживать движение З.П. Рожественского. Но русско-английские отношения, как об этом уже говорилось, было решено уладить в соот¬ветствии с решением 1-й международной конференции мира, которая состоялась в Гааге в 1899 г. по инициативе России и предусматривала мирное разрешение между¬народных конфликтов на основе переговоров.
17 октября 1904 г. для дачи показаний об инциден¬те в Гааге с эскадры были списаны капитан 2 ранга Н.Л. Кладо (от штаба и «Князя Суворова»), вахтен¬ный начальник «Императора Александра III» И.Н. Эллис, младший минный офицер «Бородино» лейте¬нант В.Н. Шрамченко и минный офицер «Камчатки» лейтенант Р.К. Вальронд. Эти люди стали единствен¬ными флотскими офицерами последних трех кораб¬лей, которым было суждено остаться в живых...
Гулльский инцидент был впоследствии разрешен в Гааге на заседаниях международной комиссии адмира¬лов, где Россию представлял вице-адмирал Ф.В. Дубасов, Англию — вице-адмирал Л. Бомон, председателем был французский адмирал Фурнье, членами — австрийский адмирал Шпаун и американский — Дэвис. Русское пра¬вительство 23 февраля 1905 г. выплатило гулльским ры¬бакам компенсацию в 65 тыс. ф. ст.
18 октября из Санкт-Петербурга было получено разре¬шение продолжать поход. В 7 час. 00 мин. 19 октября Рожественский вышел из Вито, написав перед этим Ольге Николаевне: «Ослабели мы все в корень, и с такою общею болезненною слабостью сумасбродному предприятию на¬шему пресловутой 2-й эскадры трудно рассчитывать и на авось даже...»1 В этом же письме он выразил опасение, что по приходе эскадры на Дальний Восток англичане могут выступить на стороне японцев с оружием в руках. Действительность, казалось, оправдывала эти подо¬зрения. Когда 19 октября четыре броненосца первого от¬ряда и «Анадырь» вышли в море, их обнаружили и к ночи следующего дня окружили английские крейсера. Днем 20 октября, когда англичане демонстрировали ис¬кусство перестроений, просвещенный В.П. Костенко от¬метил наличие четырех кораблей типа «Ланкастер» и одного флагманского - типа «Гуд Хоуп», а Е.С. Политовский — целых десять единиц.
Маневры англичан наблюдали с мостика «Князя Су¬ворова» , где зарядили орудия боевыми снарядами. «Лю¬буетесь? — спросил адмирал у В.И. Семенова и продол¬жил: Любуйтесь! Есть на что! Вот это -— эскадра! Это — моряки! Эх, если бы нам...» — и, не договорив, начал быстро спускаться по трапу. В его голосе звучало столько искренней горечи, по его лицу скользнуло выражение та¬кого глубокого страдания, что я сразу понял... Я понял, что он тоже не тешит себя несбыточными надеждами, хорошо знает цену своей эскадры, но, верный долгу, нико¬му не уступит чести быть первым в рядах людей, добро¬вольно идущих к кровавому расчету!..»2
В Санкт-Петербург адмирал докладывал более опре¬деленно:
«Пушки были заряжены, и я не раз чувствовал, что залп наших 12-дюймовых орудий был бы уместен... Опа¬саюсь, что пушки застреляют без приказания, если та¬кое в высшей степени наглое поведение будет продол¬жаться...»
