>>книжки - книжками, а суровые реалии жизни смотрим онлайн
>
>Суровые реалии: Асланбек Андарбекович Дудаев отправил Сергея Ервандовича Кургиняна поучить русских Родину любить.
>> http://vimeo.com/100066512
>
Я ценю Ваши остроумные замечания....
В этом видеоролике на нас смотрят глаза настоящих мужиков, которые сражаются и рискуют.И почему нет элементарного сочувствия к их горю?
Ниже привожу цитату (текст видеоролика).
http://eot.su/node/17387
Не Кутузовы решают все в таких войнах. Кстати, Кутузов повторил тактику Барклая-де-Толли. И не Наполеоны, и не Жуковы — в таких войнах, народных, которая идет здесь, все решает народ. Все решает рядовой человек. Рядовой, простой, незамысловатый человек, взявший в руки оружие и решивший умереть. И почему же вместо каких-нибудь неубедительных артистов, которые кривляются, изображая из себя то Кутузовых, то Наполеонов, то царей Леонидов, мы не показываем простой народ? Почему мы в него не верим? И как может этот простой народ идти дальше воевать после того, что вы здесь услышите? Я призываю всех, в том числе и тех, кто это сделал, выйти на народ и объясниться с народом для того, чтобы дух был поднят, если действительно речь идет о том, что он будет поднят. Потому что говорить, что ты наведешь порядок после такого предательства и после того, как ты для всех, для всех своих же ополченцев уже являешься изменником, трусом и человеком, который предал народ, невозможно.
Осталось еще немного времени для того, чтобы объясниться и прямо посмотреть в глаза. Глазки свои с пола убрать! И посмотреть в глаза народу России, который верил, и который имеет право задать прямые вопросы и получить прямые ответы.
***
Ополченец: Здравствуйте, я ополченец города Славянска Донецкой области. Мы на днях покинули город Славянск. У меня на душе такая боль, о которой я вам передать не могу, может, эта боль и у всех на душе, такая, как и у всех. Я очень сильно переживаю за то, что мы покинули город Славянск. Сдали его, не просто сдали, а отдали за просто так, без единого выстрела. Как они кричали, киевская хунта, о том, что Путин захватил Крым без единого выстрела, точно так же получилась ситуация с нашим городом Славянском.
Мы могли бы держать это не один месяц, могли бы и продержаться, и полгода, и год спокойно держать эту хунту, не подпуская к городу Славянску. Но они подвезли свою тяжелую артиллерию, которая начала просто уничтожать город Николаевка. Разбили город, оставили от него обломки одни. Взялись они за Славянск, уничтожать. Но они не могли в наш город Славянск зайти, так как мы, самооборона, держали, но для нас настолько было всё неожиданно, негаданно, выход из города Славянска, что у всех ребят у наших, ополченцев, боль такая на душе, и слезы наворачиваются на глазах, и сердце кровью обливается и огнем горит сильным. На мой взгляд, мы еще бы могли бы держаться спокойно и три месяца, и четыре месяца могли бы спокойно продержаться. Просто слили город. Город Славянск, город Дружковка, город Краматорск. Сдали просто без боя.
Насчет потерь я не могу сказать, но тоже слышал о том, что один, два, три человека в бою погибали. Но с киевской стороны погибало намного больше ребят, намного больше. Наши ребята, хоть они и не «морские котики», но они защищали доблестно свой город Славянск и отстаивали честь города Славянска, недаром его называют «голая долина», где сильнейшие шли бои. Где наши отцы, и матеря, и прадеды наши держали сильнейшее ополчение немцев, мы столько же могли бы держать и город Славянск.
Ребята многие, которые пришли в самооборону — да, может, из них многие были не специалисты и кто-то в армии не служил, но обучались очень быстро и интенсивно. И у них был интерес — не просто интерес, а сила и дух защитить город Славянск и Донецкую область. Весь даже Донбасс защитить. И они обучались очень быстро всему. Учились быстро, овладевали РПГ, разными зенитными установками и так далее, это можно перечислять. И ребята очень хорошо вели бой, прицельно вели бой. Карачун не раз страдал от наших ребят, которые пристреливались. Карачун всегда стрелял по мирным жителям, уничтожая мирных жителей, спускаясь вниз в села, угрожая мирному населению.
Они сейчас в городе, наводят свои порядки. Люди все поговаривают о том, что «вы нам обещали, что город Славянск выстоит и в город Славянск не зайдут».
Были охотничьи ружья. Постепенно стало появляться оружие. Слава богу, привезли стрелковое оружие — автоматы Калашникова и разные другие начали появляться у нас орудия. Мы стали более интенсивно вести бой, оттесняя армию украинскую назад, и назад, и назад. И точно так же удерживая их на позициях. Семеновка, Черевковка, Черевковка—Краматорск трасса — удерживали мы их очень интенсивно. Они вели обстрел по этим местностям. Точно так же на Комбикормочном мы их тоже хорошо очень удерживали и не раз оттесняли их. Не раз они несли от наших ребят потери. Да, мы тоже несли потери, но они несли в два раза больше. Даже если не все в пять раз больше они оставляли душ там.
Могли сбивать любые самолеты, но не всегда мы получали эти приказы. Были такие моменты, что самолет проходит на вытянутую руку, можно было его с автомата Калашникова просто сбить, но мы не получали этих приказов. Нам говорили: «Подождите, пусть летит». Куда летит? Для чего летит? Для того, чтобы сбросить этим провизию? Сбросить патроны? И точно так же нас уничтожить. И как они говорят: «Вы будет нашими рабами». Нет. Донбасс никогда не был и не будет рабом для киевской хунты. Славянск никогда бы на колени не поставили. Да, может мы ушли со Славянска, покинули. Но мы вернемся в Славянск, мы заберем свою землю, которая принадлежит нам, нашим дедам и прадедам. А тот человек, который говорил и всем обещал о том, что Славянск будет стоять, Славянск выстоит, и еще шел разговор о присяге какой-то... Если для России присягу — я дам. Но не для кого-либо я не дам присягу.
Есть ребята, которые приезжают с России. Есть те, которые приезжают с Крыма, крымчан очень много у нас, одесситов очень много. То есть с разных областей к нам ребята приезжают становиться. Но потом очень разочаровываются в некоторых нюансах. Когда он видит: можно уничтожить противника, но он не получает команду. Он ее просит, он ее просто выдавливает с таким трудом, с такой силой, как последнее слово произнося перед смертью. Он выпрашивает, вымаливает команду для того, чтобы уничтожить противника, который надвигается на них для того, чтобы уничтожить их и (тех) кто будет за ними стоять, за ихними спинами.
Но становится все равно обидно за то, что сдали город Славянск. Сдали. Вывели все войска. Всю самооборону вывели. Я не понимаю, для чего это было сделано. Значит, все-таки правда получается, что кто-то с кем-то обнимается, целуется и пожимает руки за большие деньги. А не за то, чтобы отстоять тот Славянск, ту правду, за которую мы боремся. За Новороссию.
Мы каждый божий день об этой ситуации разговариваем. Ведем беседы. Все, конечно, очень сильно удивлены, что нас молча вывезли с города Славянска. Мы думали, что все едем в бой. Все думали. И когда мы приехали и попали под обстрел (палили со всех пушек в нашу сторону), мы повыскакивали, взяли оружие, готовы были к бою, но когда увидели еще гражданских, мы все поняли, что нас вывозят. И город Славянск просто сдали. Без боя. Нам никто ничего не говорил. Нас просто посадили в машины и сказали — приказ, загрузиться. Все загрузили. Выехали танки. Выехали остатки техники, которая, будем так говорить, что у нас было или возможно было забрать на прикрытие наше. Но мы думали, что мы идем в бой, но оказалось, что нас просто вывезли из города Славянска в Краматорск.
Мы сначала попали, будем говорить так, что в тупик. Кто-то ошибся из проводников, и мы попали в тупик. Но благодаря этому тупику мы еще живы. Начался очень сильный артобстрел. Палили изо всех гаубиц, из всего, чего могли, стреляли. В итоге мы смогли развернуть машины, мы смогли выйти из этой западни. Мы уходили другим коридором, наощупь, втемную. Неслись машины — одна за другой. Но мы ушли, мы вышли в Краматорск, мы думали, что думали в Краматорске укрепляться, думали, что будем с Краматорска делать наступление, выбивая эту хунту с города Славянска. А в первую очередь начинать надо, мы думали, начнем с Карачуна, что оттуда снимем их, а потом весь город Славянск очистим от всей этой нечисти, но получилось совсем по-другому. Нам поступила команда выступить дальше. На продвижение к Донецку.
У нас два человека раненых было. Один убитый. Ну и понесли, естественно, в транспорте потерю. Должен был быть коридор, по которому мы должны были выехать. Но наш проводник ошибся и завел нас совсем в другую точку, начался артобстрел, а когда начался артобстрел, естественно, мы увидели гражданские лица. Что нам потом пришлось делать? Естественно, защищать гражданских.
Я хочу вернуться в город Славянск, поднять ребят, которые остались там, у которых дух упал, я хочу вернуться и поднять заново ребят. И выдавливать тех, кто зашел на нашу землю. Мы будем вести войну не открытую, мы будем войну вести скрытую и будем эту хунту выдавливать. Нет оружия — будем доставать это оружие, забирать у киевской хунты, которая пришла к нам с этим оружием. Этим же оружием будем мы их и уничтожать, как они пришли нас уничтожать. Есть старая поговорка: «Кто к нам придет с мечом, тот от этого меча и умрет». Так же будет и с ними. Они к нам пришли с оружием, этим же оружием они и получат.
Вопрос: Какое после всей этой ситуации Ваше личное отношение к Стрелкову как к командиру?
Ополченец: Мое отношение к этому человеку — я никогда в жизни за этим человеком не пойду. Ни за какие миллионы, ни за какие миллиарды я не пойду. Почему? Потому что он предал раз, он предаст и второй раз. Мы вышли сражаться не за деньги. Мы вышли сражаться за свою землю, за свои семьи, и для того, чтобы правда восторжествовала, а не так, что когда городе Славянске люди сидят, голодают, одни и те же лица получают провизию. И когда идешь, жалуешься и говоришь об этом: почему такая ситуация? Почему одна и та же личность получает провизию и вывозит в Краматорск продает, и еще где-то торгует, наживаясь на этом, когда другие люди сидят, инвалиды, без копейки денег, без куска хлеба? И когда приходит бабушка или дедушка и просит: «Сыночек, дай мне хлебушка». А он говорит ей: «Бабушка, уйди, нету!»
Да кто это такие туда пришли, что это за люди были? Покажите мне пальцем, я их сам расстреляю с большим удовольствием, не скрипя ни душой, ни сердцем.
Вопрос: А как Ваши товарищи относятся к своему бывшему командиру?
Ополченец: Они точно так же относятся — так, как и я. Они ни за что в жизни теперь за ним не пойдут. Присягать ему на верность они уже однозначно не будут, они даже ему руку не протянут в самую трудную его минуту. Они просто развернутся к нему спиной так, как он развернулся к городу Славянску. Он предал не только просто город Славянск, он предал всех — всех людей в городе Славянске, в Краматорске, в Дружковке, в Николаевке предали в итоге, которую разбили в пух и прах ни за что, несмотря на то, что там не было наших ополченцев, ребят. Разнесли.
Вопрос: Сколько, на Ваш взгляд, осталось людей у Стрелкова как командира?
Ополченец: Очень мало. Очень мало людей осталось возле его окружения. Но это то окружение, которое любит, скорее всего, деньги, и немалые деньги любит.
Вопрос: То есть там были не только добровольцы, но и люди, которым платили деньги?
Ополченец: Были такие слухи, были такие разговоры, что были оплаты, доплаты, переплаты. Точно так же, как это, извините меня, у ребят не хватает патронов, ребята просят патроны, а нам еще приходилось за эти патроны отчитываться — куда мы столько выстрелили? И в какую сторону выстрелили? Когда приходилось нам ребят прикрывать, ихние спины, ихние отходы, мы стреляли с всего, что у нас было, мы отстреливали все свои боеприпасы, но помогали своим братьям отходить без потерь. Но когда мы приходили и просили свои патроны, пополнить боеприпасы, нас то вычитывали, то еще что-то нам говорили. Так как это назвать тогда, что это за власть? Кто это тогда пришел к нашей власти? И кричал, что я защитю вас, а в итоге он нас не защитал — он нас предал всех.
Даже то оружие, которое «отжимали» и привозили его, то это оружие уходило на СБУ. Куда оно исчезало — мы не знаем. Никто этого не знает. Его забирали на склады, как нам говорили, а в итоге мы из этого оружия ничего не видели. Единственное, что оставалось у нас — это если мы «отжали» БТР, или БМП, или еще что-нибудь, всё — да, это у нас оставалось. Но всё остальное приходилось выпрашивать практически на коленях: «Дайте оружие на то, дайте оружие на это».
По обмундированию. Форма — да. Кому-то выдалась, кому-то нет. В основном все ребята были все в своем. Форма там ну, может, на 100 человек пришла. Сто человек одели, обули. А все остальные были в том, в чем сами пришли, или то, что поехали, купили за свои же собственные деньги.
Есть помощь с России, идет гуманитарная помощь. Кто-то видит эту гуманитарную помощь, а кто-то эту гуманитарную помощь вообще не наблюдает. У нас даже не было организовано по гуманитарной помощи, чтобы у нас волонтеры развозили бабушкам, дедушкам пищу — не было, не видел такого. Россия, она всем помогает. И принимает наших соотечественников, женщин, мужчин, которые бегут от снарядов, от пуль. Кто в состоянии держать оружие, он держит оружие. Кто не в состоянии — он в госпитале находится. Тот, кто совсем не в состоянии, это уже просто инвалид, который выехал и которому оказывает Россия помощь.
Но киевская хунта все-таки позарилась на то, чтобы даже на российских территориях уничтожать своих соотечественников, считая их просто рабами. Но мы — не рабы, мы — люди в первую очередь. А так как мы — люди, и мы славяне, краматорчане, дружковчане, дончане, а в итоге мы Донбасс, мы никогда на колени не встанем. Как бы вы нас ни ломали, как бы вы нас ни крутили. Может, вы нас поставите на одно колено, но голова наша будет гордо стоять вверх. И мы поднимемся всё равно.
***
