В этот период правящие круги США перешли к резко враждебной политике против Кубы, организовали экономическую блокаду острова, осуществляли раз-личные военные провокации. Американцам очень не нравилось нахождение у них под боком революционного очага, могущего перекинуться на страны Ла¬тинской Америки. Разворот кубинских событий был одной из главных тем в раз¬говорах между командирами лодок.
Обстановка накалялась. Кубинское правительство обратилось за помощью к правительству СССР. В мае Гавана и Москва пришли к выводу, что агрессия против Кубы неизбежна. Перед военно-политическим руководством встала ди¬лемма, какие меры наиболее отрезвляюще могут подействовать на США.
24 мая 1962 года Генеральный штаб представил Политбюро план «Ана¬дырь», предусматривающий меры по оказанию помощи республике Куба. Ес¬тественно, всего этого мы не знали. Все держалось в строжайшем секрете. В июле особым распоряжением была образована 20 эскадра подводных лодок, в которую вошли:
69 бригада подводных лодок. Командир контр-адмирал Евсеев И.А. «Б-4» — капитан 2 ранга Кетов Р.А., «Б-36» — капитан 2 ранга Дубивко А.Ф., «Б-59» — капитан 2 ранга Савицкий В.Г., «Б-130» — капитан 3 ранга Шумков Н.А..
18 дивизия подводных лодок. Командир контр-адмирал Пархомюк И.Л. «К-36» — капитан 2 ранга Шейченко А.А., «К-91» — капитан 3 ранга Шабалин Л.Н., «К-93» — капитан 2 ранга Околелов В.П., «К-110» — капитан 2 ранга Шпунтов В.Ф., «К-113» — капитан 2 ранга Скороходов В.Г., «К-118» — командир 285 экипажа капитан 3 ранга Кириллов Г.Д., «К-153» — капитан 3 ранга Лебедько В.Г..
Кроме лодок, в эскадру входили плавбаза «Дмитрий Галкин», плавбаза «Федор Видяев» и 5 отдельная техническая позиция.
Все лодки и корабли эскадры собрали в Ягельную и расставили у плавбаз и пирсов. Отход от пирсов происходил только в случае истечения сроков опреде¬ления и уничтожения девиации магнитного компаса и радиодевиации, прохож¬дения мерной линии и размагничивания Оружие у всех было принято полнос¬тью. На каждую подводную лодку было выдано по четыре противоосколочных пехотных каски из расчета: для командира, вахтенного офицера, сигнальщика и одна запасная. Приезжала масса проверяющих из штаба флота и из управлений, отделов тыла флота. Каждый раз было много замечаний. Высматривали все. Так, например, после нескольких комиссий, один дотошный проверяющий нашел у меня на камбузе поржавевший винт из тех, что крепит разделочную доску к сто¬лу. И это стала темой для разговоров у начальника штаба. Что касается такти¬ческой подготовки, то она, в общем, была отдана на откуп командирам. Мною было разработано групповое упражнение для вахтенных офицеров по преодоле¬нию зоны противолодочной обороны, несколько тактических летучек по укло¬нению от оружия противника. Кроме того, расчет Главного командного пункта минимум дважды в неделю ходил в учебный кабинет торпедной стрельбы. В сущности, так было у всех. Но надо было учить самих учителей, то есть нас, командиров. Помню, как нас собрал на групповое упражнение командир диви¬зии. Потянув носом, он сказал:
— Командиры, а почему это от вас пахнет огурцом?
— Товарищ комдив! Так мы после обеда все, — ответил за всех Шейченко.
— Вы меня не учите, я запах каши от огурца отличить могу, — парировал Комдив.
— Товарищ комдив! Да сейчас на лодки выдают такой спирт, который даже Вася Околелов не пьет, — заявил Шабалин.
— Вы что, товарищ Околелов, пьете корабельный спирт? — спросил адмирал.
— Никак нет, самое его, прежде чем пить, через противогаз нужно пропус¬кать, — ответил Василий Павлович.
Все рассмеялись. Обстановка разрядилась и групповое упражнение прошло в жарких дискуссиях по способам уклонения от оружия противника. Однако, к сожалению, это было одно занятие с нами, которое мне запомнилось по необыч¬ному началу.
Особенно тщательно рассматривался каждый член экипажа органами КГБ, кадровыми комиссиями и отделом подготовки и комплектования старшинских и матросских кадров. Как-то в это время один из наших офицеров пригласил на свой день рождения всех офицеров с лодки с женами. В последнюю очередь он подошел ко мне с таким же предложением. Я не отказался, хотя часть людей мне мало была знакома, а к другим я имел серьезные претензии по службе. Но на лодке офицерский состав должен быть сплоченным единым коллективом. Каж¬дый должен доверять друг другу. Не должно быть никаких отдельных групп и компашек.
День рождения отмечался в одной из барачных квартир. Угощение было от¬личное, все были веселы, а кое-кто и чересчур. На дворе полярный день, и лиш¬ний раз высовываться на улицы поселка не было смысла. Мужчины и женщины разместились по отдельным комнатам, чтобы отдохнуть до утра. Было что-то около семи утра, когда я сквозь дрему услышал:
— А ну, мужики, кто из вас тут способен?! — посреди комнаты стояла Свет¬ка Усачева в чем мать родила.
— Как тебе не стыдно! — закричал я. — А ну вон отсюда на свою половину, она подошла ко мне почти вплотную, приложила ладонь к своему виску, как бы отдавая честь, и, улыбаясь, сказала: Есть! Товарищ командир! — повернулась и на глазах у всех проснувшихся медленно пошла на женскую половину.
«Ну и стерва!» — подумал я, — «Но так дело не пойдет!» Я порекомендовал Долинину, чтобы тот через заместителя командира диви¬зии по политчасти поднял вопрос о замене командира БЧ-3. Как раз из Москвы приехал и вступил в должность командира эскадры контр-адмирал Рыбалко Ле¬онид Филиппович. Докладывая ему политико-моральное состояние личного со¬става 20 эскадры, Девятериков сообщил и о неблагоприятном положении в се¬мье Усачева.
— В Мариэле официально значится 2000 проституток, и я думаю, — сказал адмирал, — что этого вполне достаточно, чтобы мы еще добавляли своих. Ко¬мандира БЧ-3 заменить!
Так была решена судьба моего камчатского друга. Мне было жаль его, но ничего не поделаешь. Некоторое время он служил на «К-61», но, вскоре, уволил¬ся в запас и уехал в Мурманск. К нам же пришел командиром БЧ-3 капитан-лейтенант Горбунов В.Н..
С контр-адмиралом Рыбалко Л.Ф. мы знакомы еще по службе на Черномор¬ском флоте. Он обрадовался нашей встрече:
— Я помню вас, теперь мы снова будем служить вместе.
Леонид Филиппович оказался не только сведущим в социальной обстановке в Мариэле, но, собрав командный состав, рассказал нам о группировке Военно-морского флота, намечаемой к передислокации на Кубу. Общей группировкой командовал вице-адмирал Абашвили Георгий Семенович. Помимо нас в нее вхо¬дила 25-я эскадра надводных кораблей контр-адмирала Васильева К.Н., всего 26 кораблей: крейсера «Кутузов» и «Свердлов», эсминцы «Огневой», «Гневный», «Неустрашимый» и «Находчивый», 12 ракетных катеров, восемь вспомогатель¬ных судов, минно-торпедный авиационный полк (33 самолета Ил-28), берего¬вой ракетный полк (8 пусковых установок С-2) и части обеспечения. Общий потенциал сил составлял: 21 баллистическую ракету, 7 крылатых ракет, 11 тор¬пед с ядерной боевой зарядной частью, 320 торпед, 55280 выстрелов основных калибров, а также минное оружие.
С 16 июля на Кубу начали развертывание ракетные катера, морская авиация и береговые ракетные установки. Противник сосредотачивает на морском на¬правлении крупные силы: до 4-х авианосцев, десятки надводных кораблей и подводных лодок, авианосную и базовую патрульную авиацию. Предназначен¬ная для Кубы Объединенная группа сухопутных войск генерала Иссы Плиева развертывалась в строжайшем секрете из различных европейских портов Со¬юза. Общий боевой ракетно-ядерный потенциал сил флота и ракетных войск, по нашим подсчетам, составлял 143,5 мегатонны, при этом 73,5 мегатонны прихо¬дилось на подводные лодки 18 дивизии. Одного совместного пуска всех балли¬стических ракет Р-13, Р-12 и Р-14 было достаточно, чтобы земля североамери¬канского континента дымилась бы до сих пор. Но, слава богу, этого не случилось.
Выйдя с совещания, мы ощутили запах «порохового дыма» и каждый почув¬ствовал приближение нашего времени развертывания к берегам Кубы.
19 июля на Северный флот прибыл Первый секретарь ЦК КПСС, Председа¬тель Совета Министров СССР Хрущев Н.С. вместе с Министром Обороны Мар¬шалом Советского Союза Малиновским Р.Я., Главнокомандующим ВМФ Адми¬ралом флота Горшковым С.Г., Начальником Главного Политического управления Советской Армии и ВМФ генералом армии Епишевым А.А.
20 июля в Гремихе Никита Сергеевич вручил высокие государственные награды экипажу подводной лодки «К-3» за ее подледное плавание к Север¬ному полюсу. Первому заместителю Командующего флотом контр-адмиралу Петелину А.И., командиру лодки капитану 2 ранга Жильцову Л.М. и коман¬диру БЧ-5 инженер-капитану 2 ранга Тимофееву Р.А. были присвоены высо¬кие звания Героев Советского Союза. Мы были рады за наших товарищей-подводников.
Высокие гости побывали и у нас в Ягельной. Команды лодок были пост¬роены в форме 1-го срока на кормовых надстройках, жители поселка собра- А лись на сопках. Катер с гостями промчался мимо нас в Сайда-губу и, развер¬нувшись, вновь прошел мимо лодок в Кольский залив. Катер шел быстро, и рассмотреть кого-либо было трудно, но все видели, как Хрущев приветственно махал шляпой. Потом еще долго политработники объясняли всем об оказанном нам внимании членами правительства и лично Никитой Сергеевичем Хрущевым. Посещение военно-политическим руководством СССР подводни¬ков Северного флота предкризисным кубинским эхом прокатилось по всему миру.
После посещения высоких гостей командование приступило к усиленной подготовке эскадры. Все началось с организации спортивной олимпиады и со смотра-конкурса художественной самодеятельности экипажей.
Активное участие во всех этих мероприятиях принимал сам командир эскад¬ры Вручались призы, грамоты и объявлялись благодарности за спортивное и художественное мастерство. Замысел всех этих дел трудно было понять: то ли это была форма маскировки, то ли подготовка к предстоящим дружественным
встречам с кубинцами.
В конце августа из Ленинграда вернулся капитан 2 ранга Курдин К.Б. Он поступил в Военно-морскую академию и приехал сдавать свою лодку новому командиру капитану 3 ранга Кириллову Г.Д. Передача дел прошла с участием всех командиров 18 дивизии. 285-ым экипажем стал командовать капитан 2 ран¬га Толоконский А.М. Еврей по национальности, он был прекрасным и добрым товарищем, как-то сразу вошедшим в дружный коллектив командиров.
Между тем, обстановка обострялась. 11 сентября ВМФ СССР был приве¬ден в повышенную боевую готовность. На эскадру прибыл Первый Замести¬тель Главнокомандующего ВМФ адмирал Фокин В. А. Он лично побеседовал с каждым командиром подводной лодки и командирами кораблей, входящих в 20-ю эскадру. Беседа со мной состоялась во флагманской каюте плавбазы «Дмит¬рий Галкин», Я вошел в каюту в назначенное время и представился. Виталий Алексеевич встал, пожал мне руку и сказал:
— А, старый знакомый! Знаю, знаю, что вы здесь, садитесь, пожалуйста, поговорим.
Он подробно интересовался обстановкой на корабле, характеристикой каждого офицера, а затем коротко обрисовал обстановку в Карибской зоне и обратил внимание на возможное противодействие американских сил, осуществ¬ляющих блокаду Кубы.
— Будете развернуты на постоянное базирование в кубинский порт Мари-эль. Маршрут похода и порядок применения оружия находятся в пакете, выдан¬ном вам, который вскроете по сигналу с отходом от пирса. Есть какие-либо воп¬росы и пожелания? Кстати, как у вас обстоит дело с квартирой?
— Квартиры ни у меня, ни у офицеров нет, — ответил я.
— Какая у вас семья?
— Жена и сын.
— Где хотели бы жить?
— В Киеве! — ответил я, особенно не задумываясь.
- Хорошо. Будете иметь двухкомнатную квартиру в Киеве. Что же касается остальных офицеров, сегодня же подайте мне обстоятельное ходатайство.
— Есть еще вопросы?
У меня было желание сменить старшего помощника, большого любителя по части выпивки, но я об этом говорить не стал, а сказал, что у старпома истекает последний срок для обучения на командирских классах, - Что же, - хитро посмотрел на меня Фокин, — избавиться от него хочешь?
- Хочу, - сказал я
- Хорошо, я тебе помогу, - адмирал не стал уточнять причину. На этом аудиенция закончилась. К сожалению, это была наша последняя встреча.
На командирских классах уже месяц шла учеба, как вдруг пришла телеграм¬ма от Главнокомандующего ВМФ, где было приказано откомандировать старпо¬ма на классы. Одновременно ко мне был назначен старпомом капитан 3 ранга Мурашин Юрий Иванович. В последствии он показал себя способным, грамот¬ным офицером и, главное, свободным от недостатков предшественника. Коман¬дир 18 дивизии контр-адмирал Пархомюк, добрый и проницательный человек, еще долго допытывался у меня, а не с моей ли подачи произошла смена старпо¬мов. Но я упорно показывал на Управление кадров.
Я специально остановился подробно на беседе с адмиралом Фокиным В.А., так как в прессе со ссылкой на беспамятных и несведущих людей не раз говори¬лось, что никто с командирами перед развертыванием на Кубу не беседовал, и никто не знал, когда и в случае чего применять оружие. Это неправда. Кстати, можно сказать, подводные лодки 69 бригады были первыми на флоте, приняв¬шие на свой борт торпеды с ядерной боевой частью.
С 29 на 30 сентября я заступил дежурным по 20 эскадре. Около полуночи к борту плавбазы «Дмитрий Галкин» подошел катер, на котором прибыл коман¬дир 211 бригады подводных лодок капитан I ранга Агафонов Виталий Наумо¬вич. Он сказал, что вступает в командование 69 бригадой в связи с тем, что при¬бывшего с инструктажа из Москвы контр-адмирала Евсеева И.А. положили в североморский госпиталь на операцию. Ближе к обеду на плавбазу прибыл ад¬мирал Фокин В.А. и начальник штаба флота вице-адмирал Рассохо А.И. Коман¬дование бригады собрало на стенке личный состав лодок. Перед ними с напут¬ствующими словами выступил адмирал Фокин. С роспуском людей начали приготовление лодок к походу и погружению. После ужина лодки бригады нача¬ли выходить на внешний рейд, но на «Б-130» командира еще не было. Капитан 2 ранга Шумков Н.А. находился в отпуске. Не знаю уж, какими путями, но его извлекли из южно-европейской части страны и доставили на плавбазу к момен¬ту, когда наступил черед отхода его лодки. Коля Шумков спрыгнул с палубы плавбазы на рубку лодки и скомандовал отдать кормовые швартовы. Уже рабо¬тая винтами для отброса кормы лодки от плавбазы, он закричал:
— Володя! Мы идем в дружескую страну, а нам не додали ящик представи¬тельского коньяка. Не порядок!
Ящик достали быстро, но из него кто-то позаимствовал четыре бутылки. Нос лодки уже проходил корму плавбазы, а Колю еще было слышно:
— Володя! Не забывай, что ты мне должен четыре бутылки коньяка!
На борту плавбазы стояли адмиралы и все командиры 18 дивизии, прощаясь со своими товарищами.
Это были лучшие и опытнейшие командиры Северного флота, цвет его под¬водного командования. Именно поэтому мне хочется повторить их поименно:
капитан I ранга Агафонов В.Н. — командир бригады,
капитан 2 ранга Архипов В.А. — начальник штаба бригады,
капитан 2 ранга Дубивко А.Ф.,
капитан 2 ранга Кетов Р.А.,
капитан 2 ранга Савицкий В.Г.,
капитан 2 ранга Шумков Н.А..
Против наших лодок американцы построили глубокоэшелонированный про¬тиволодочный барьер, включающий 4 авианосно-поисковые ударные группы, 40 кораблей и подводных лодок, 388 самолетов палубной авиации и 150 самолетов базовой патрульной авиации. В тылу этой группировки кораблей незамет¬но вела разведку наша подводная лодка «Б-75» капитана 2 ранга Натненкова Н И которая в течение всего Карибского кризиса так и не была обнаружена. С 25 сентября по 7 октября решался вопрос с выходом 18 дивизии и, наконец, он был отменен. Лодки дивизии рассредоточили в Мотовском заливе.
Тем временем, на острове продолжалось накапливание армейских частей 22 октября Президент США Джон Кеннеди объявил по радио об обна¬ружении советских ракет на Кубе и привел свою бомбардировочную авиа¬цию в полную боевую готовность. Посланный американцами самолет У-2 для доразведки объектов ударов, был сбит нашей ракетой. Командованием США объявлена морская блокада Кубы. Юго-восточные пляжи Америки в миг опустели. На перешейке Флоридского полуострова скопилось свыше 85 тысяч автомашин, стремящихся на север. Началась паника. Однако 28 ок¬тября военно-политическим органам СССР и США удалось достичь компро¬мисса, ядерная катастрофа миновала, и напряжение пошло на убыль. Тем не менее, нашим подводным лодкам не удалось преодолеть американскую про¬тиволодочную зону в районе Багамских островов. Основной причиной сло¬жившегося положения явился, прежде всего, неудачно составленный план перехода лодок на Кубу. Во-первых, прорыв через американскую зону ПЛО осуществлялся не на широком фронте, а в узкой полосе. Высокие скорости развертывания, неправильный учет светлого и темного времени суток для всплытия на связь и определения места не обеспечивали скрытность плава¬ния. Малые плановые районы маневрирования и отсутствие запасных райо¬нов сковывали маневр лодок при уклонении от сил ПЛО. Во-вторых, приме¬нение американцами способов и средств ПЛО не соответствовало аналогам, к которым были приучены наши командиры подводных лодок в ходе боевой подготовки. И, наконец, опыт непосредственных контактов с американскими силами ПЛО был невелик.
Прежде всего, небезынтересно знать, кто разрабатывал план прорыва под¬водных лодок на Кубу? План являлся составной частью операции «Анадырь», к исполнению которого допускалось строго ограниченное число лиц. Сегодня мы их можем назвать. Это: Адмирал флота Горшков С.Г., адмиралы Фокин В.А., Зозуля Ф.В. (начальник Главного штаба ВМФ), Сергеев Н.Д. (начальник опера¬тивного управления ГШ ВМФ) и, возможно, Касатонов В.А. Были, конечно, не¬посредственные исполнители, сидевшие под замком в отдельной комнате, но возложить ответственность на них было бы несправедливо. Опытом оператив¬ного планирования обладали все адмиралы, кроме Горшкова С.Г., а подводни¬ком среди них и то с довоенным стажем был только Касатонов В.А. Таким обра¬зом, все они были пока еще адмиралами прибрежного флота, адмиралами морских сил приморского фланга сухопутных войск. Не было у них опыта океанского применения группировок подводных лодок. Поэтому такое планирование мы не можем поставить им в вину. Приступая к строительству океанского флота, необ¬ходимо было учиться всем от адмирала до матроса. Но у нас был свой, «нацио¬нальный», подход к строительству и применению сил флота, о чем любил нео¬днократно повторять Сергей Георгиевич Горшков. Поэтому изучению военно-морского искусства океанских флотов уделялось меньше внимания. Ку¬бинский кризис должен являться предупреждением будущим потомкам: речные и прибрежные адмиралы сразу океанскими не становятся. Все эти кубинские дела мне пришлось заново осмысливать, когда я стал начальником Оперативно¬го управления флота.
Но вернемся вновь к тем временам. В чем же была причина скорой покладки в госпиталь контр-адмирала Евсеева И.А.? Ему почему-то срочно потребова¬лась операция коленного мениска — хрящевой прокладки между суставами ко¬лена. В результате травмы или давней травмы (как у меня в 1955 году) может произойти ущемление мениска и тогда коленный сустав не согнуть и не разо¬гнуть. Требуется операция. Было ли такое положение у Евсеева — этого никто не знает. Во всяком случае он один знал всю обстановку по маршруту перехода лодок. Он должен был довести ее до командиров даже с защемленным менис¬ком. К сожалению, он этого не сделал, безответственно отнесясь к своему долж¬ностному и служебному долгу. Естественно, командование ВМФ само, находясь в шоковом состоянии, Евсеева не пощадило. Судя по всему, Евсеев сильно пере¬живал и после увольнения в запас скончался на 46 году жизни.
К концу года 20 эскадра была расформирована, и лодки вновь вошли в со¬став 12 эскадры, командиром которой стал контр-адмирал Рыбалко Л.Ф..
27 апреля 1963 года в Североморск прибыли Анастас Иванович Микоян и Фидель Кастро. Высоким гостям были показаны корабли и подводные лодки флота, в том числе и «Б-36», одна из тех лодок, которая прорывалась на Кубу. В числе показанных подводных лодок была лодка «К-88» проекта 629, которой недавно стал командовать капитан 2 ранга Косов Анатолий Михайлович (буду¬щий Командующий Балтийским флотом). Старшим на переход «К-88» был на¬значен капитан 2 ранга Шейченко А.А. После показа техники состоялся банкет, на который были приглашены все командиры лодок, прорывавшихся на Кубу. Толя Шейченко так набанкетился, что где-то здорово поцарапал себе лицо. Ут¬ром следующего дня комдив спросил у него:
— Шейченко! Где это вас так угораздило?
-Товарищ адмирал! Вы даже себе представить не можете: вечером натирал пол, поскользнулся и упал на кактус.
Такой малой кровью падением на кактус закончилась для подводников опе¬рация «Анадырь».
Безусловно, командование ВМФ сделало соответствующие выводы из про¬вала морской части операции «Анадырь». На Северном флоте это сразу почув¬ствовали. Прежде всего, взялись за офицерскую подготовку командного звена подводных лодок. Особое внимание было уделено способам уклонения и борь¬бы со всякого рода силами и средствами противолодочной обороны противника. Строго выполнялись графики тренировок в кабинетах торпедной стрельбы, на планшетах «Атака» для уклонения от применяемых американцами систем типа «Джули». Более насыщенными всякими эпизодами стали выходы в море. Усили¬лась требовательность к учебе всех тех, кто вел наблюдение за внешней средой: к сигнальщикам, радиометристам, акустикам, специалистам радиоразведки. В связи с этим увеличилось число обнаружений иностранных лодок в Баренце¬вом море. При этом, как, оказалось, много было ложных контактов. Но комфлота не терпел половинчатости в любом деле. Так и здесь, он требовал незамедли¬тельной классификации контакта и организации преследования противника. За любое промедление наказывал в приказах по флоту. Это привело к тому, что количество обнаружений подводных лодок стало сокращаться. В штабе флота это казалось вытеснением противника из Баренцева моря. Если все же удава-лось захватить подводную цель, то тут же бросались на нее все возможные силы. Помню, как в марте 1963 года силы Северного флота преследовали обнаружен¬ную иностранную подводную лодку 33 часа и заставили ее всплыть. Это оказа¬лась английская подводная лодка типа «Пропойс». Тем не менее, среди команди¬ров ощущалась «лодкобоязнь» при обнаружении ложного или фактического контакта. На заключительном апрельском учении флота подводной лодке «К-153» было спланировано двухсуточное плавание подо льдом с последую¬щим условным стартом. Старшим у меня на борту был начальник штаба диви¬зии капитан I ранга Золотухин В.Д. Подходя к кромке льда, мы вошли в полосы рваного тумана. Обходя битый лед, приготовились к погружению, убрали всех людей вниз. Наверху остался только я один. Вдруг с левого борта на расстоянии 6-8 кабельтов в полосе тумана из-подо льда всплывает неизвестная подводная лодка, идущая контркурсом. Я попросил Золотухина выйти на мостик. На мос¬тике я показал ему идущую слева подводную лодку.
— Что будем делать, Вячеслав Дмитриевич?
— Пусть она идет своей дорогой, а мы пойдем своей. Погружайся коман¬дир, — мудро решил Золотухин, спускаясь вниз. Я подумал, что между нами возникла тайна и тоже, шагнув вниз, захлопнул за собой люк. Мы погрузились на глубину 100 метров, удифферентовались для движения под мотором эконом-хода и взяли курс на север. Для экономии электроэнергии свет в отсеках был потушен, камбуз не работал. Было разрешено только кипятить чай на утро и на вечер, остальное питание осуществлялось выдачей сухого пайка. Меня никак не покидала мысль о всплывшей подводной лодке. Эта лодка не могла быть дизель¬ной лодкой — ей подо льдами делать нечего. Но, если это атомная лодка, то, во-первых, зачем ей всплывать? И, во-вторых, почему акустики ее не слышали?
