От Сергей
К All
Дата 17.08.2007 15:15:11
Рубрики Прочее; Современность;

Новый взгляд, в продолжение темы ВО

http://www.zvezda.ru/warpath/2007/06/25/armreform.htm
Частные рассуждения на актуальную тему

Разговоры об "армейской реформе" у всех нас уже, что называется, навязли в зубах. России нужна современная армия: мобильная, хорошо вооружённая, обученная и пр. и пр. Но лично у меня складывается впечатление, что переживаемая нами ныне эпоха – эпоха гораздо более глубоких ломок привычных институтов, нежели это обычно представляется. Не является исключением и военная сфера: в понятие "современная армия" нужно вкладывать существенно другое понятие, чем прежде. Попробую это насколько можно обстоятельно обосновать.


О глобальных тенденциях и роли военспецов

Сейчас всё чаще можно слышать такое утверждение: эпоха массовых армий заканчивается. Верно ли это? Думаю, что да. Свыкнуться с этой мыслью трудно, потому что несколько последних столетий, фактически всё время существования современной цивилизации (с Нового времени), масштабность военных действий непрерывно возрастала. И вот – похоже, она достигла своего пика; похоже, что старшее поколение явилось свидетелем уникального по своей глобальности военного противостояния во второй мировой войне, равного которого не будет уже в ближайшие не года – столетия! Военные силы так же, как когда-то развёртывались, начнут свёртываться, всё больше и больше локализуя свои действия. Повторяю, такой обратный процесс идёт вразрез с магистральным положением военной науки, рождённой для обслуживания именно массовой, регулярной армии, поэтому принять его трудно, особенно для военного теоретика.

Но практика и впрямь показывает: после гигантской мировой бойни середины 20-го столетия войны велись беспрерывно, но в основном всё больше локальные, требовавшие не столько армий, сколько экспедиционных корпусов. Вот и получается, что в целом образ армии в общественном сознании (повторяю: не только у нас) остался вполне пещерным и больше ориентирован на отсталого обывателя, убеждённого, что соль армии – это те, кто сидит в окопах, а всякие там штабные – просто "отсиживаются", что создаёт хорошую почву для бесконечных застольных разговоров о том, что "одни воюют, а другие награды получают". (Яркий пример – реплика персонажа одного из недавних российских фильмов: "Он боевой генерал – не штабной"!).

Вторым фактором, способствующим отходу современных армий от упора на массовость является технический прогресс с неизбежно сопутствующей ему специализацией. К сожалению, обывательское сознание требует зримого героизма в виде очередного бросания на амбразуру и, тем самым, стоит на пути осознания роли военных специалистов – этих невзрачных "ботаников" военного дела. В общественном сознании под воздействием казённой ура-патриотической пропаганды прочно сложилось впечатление, что образцовым солдатом, как и героем, может стать любой, причём в мгновение ока – надо только преодолеть гордыню и научиться "беспрекословно подчиняться командирам и начальникам". Было выпущено огромное количество фильмов, где солдат делал пару-тройку ошибок, но потом, восприняв мудрые советы отцов-командиров, становился отличником боевой и политической подготовки (в крайнем, извращённом случае дело принимало вид воспевания очередного броска на амбразуру), но нет, пожалуй, ни одного, где показывалось бы как трудно (если подходить к делу по-настоящему) полноценно овладеть боевой специальностью! Да это и понятно: изображать "войну моторов и резервов", войну – поединок специалистов, трудно, не зрелищное это дело, тогда как война – череда бросков и таранов – очень даже зрелищна и может быть легко подана зрителю-читателю.

А военная мысль, как известно, всё время рыщет в поисках чудо-оружия, основное качество которого – дать возможность поражать противника, самому оставаясь недосягаемым. Каждое такое чудо-оружие, во-первых, стоит на достижениях высоких технологий и требует профессионализма при своём обслуживании. Во-вторых, чтобы низвести чудо-оружие до статуса обычного оружия, т.е. создать эффективное противооружие, тоже требуется создать другое оружие – тоже с помощью высоких технологий – а значит, и для его обслуживания нужны классные специалисты. А в-третьих, чудо-оружие может появиться не только с помощью, так сказать, сложения, но и вычитания, т.е. ликвидации у противника какого-либо звена в обороне. Скажем, выведите из строя в армии все радиолокаторы – и вот обычная авиация из разновидности оружия становится чудо-оружием, получив возможность действовать практически безнаказанно. Отсюда высокие требования к защищённости военных специалистов, которых в идеале лучше по возможности вообще держать подальше от передовой.

Поэтому современная война – это противоборство мощных разветвлённых структур, в которых бойцы на линии огня являются лишь малой вершиной огромного айсберга. Очень правильно выразил это положение покойный Богомолов эпиграфом к первому изданию своего знаменитого романа "Момент истины": «Немногим, которым обязаны многие». (К сожалению, в последующих изданиях он, кичившийся своей независимостью, снял его в угоду чьему-то высказанному недовольству.) Я, разумеется, не хочу сказать, будто у окопных нет своей науки, равно как, конечно, без бойцов на передовой все эти военные игры обессмысливаются, но всё равно в современной победе процентов девяносто – это заслуга тех, кто "отсиживается" в тёплых бункерах, ни разу не услышав воя снарядов, а оставшиеся – заслуга тех, кто месит грязь и ползает под огнём противника.

Вот почему очень важно переломить восприятие военного дела в массах, насаждая в умах правильную иерархию ценностей: война – это, прежде всего, война специалистов и лишь потом – «пушечного мяса». Конечно, молодёжь находится под влиянием образов героев, "мочащих" врагов направо-налево, потому и стремится обязательно попасть в какой-нибудь "спецназ", но тем более необходимо настойчиво героизировать неказистые с виду военные специальности, настойчиво доводя до сознания потенциальных военных – что именно ценится в первую очередь в современном военном деле.

Сие отступление сделано мной ради очень простого вывода: поскольку скелетом современной армии являются специалисты и поскольку иным военным специальностям трудно обучить за срок призыва, а иным и просто невозможно, постольку в армии должны служить профессионалы.

О военном обучении

А теперь, высказав свои соображения в поддержку положения о "профессиональной" армии, выскажу и соображения против.

Достаточна ли профессиональная армия для современной войны? Ведь из того, что наблюдается явная тенденция отхода от массовости, вовсе не значит, что массовости вообще не может быть ни в каком виде. Впрочем, тут и гадать особенно не надо. Достаточно просто посмотреть на трудности, которые сразу же начала испытывать профессиональная американская армия даже не из-за войны – всего лишь из-за двух неприлично затянувшихся масштабных военных экспедиций, в Афганистан и Ирак: опять в Америке начал подниматься вопорс о... переходе к призыву!

Получается, что тенденции тенденциями, но без массового резерва военнообязанных не обойдёшься? "На всякий пожарный", как, помнится, говорил герой фильма "Бриллиантовая рука". Да. Только надо здесь указать на первую ошибку, обычно допускаемую в разговорах про армейскую реформу: отождествление военного обучения с призывом.

Дело в том, что известная кампания в пользу "отмены призыва" – будем говорить откровенно – имеет чёткий политический подтекст: в демократическом государстве не должно такое количество населения проходить сквозь столь недемократическую структуру, как армия. Один из постулатов современного "гражданского общества" – разделение армии и общества прочной стеной; армию надо изолировать, сделать её маленьким островком, подконтрольным этому "гражданскому обществу". Понятно, что, когда активно насаждается такая модель общества (или пародия на неё), то забота о "компактной армии" оказывается порождённой вовсе не пригодностью её для решения военных задач, а совсем иными соображениями.

Однако всеобщее военное обучение (всевобуч) на самом деле нисколько не находится в противоречии с концепцией армии профессионалов; это совершенно разные вещи, из разных плоскостей. И чтобы разобраться с этим, надо понять, зачем был нужен призыв.

Переход к призыву в СССР произошёл накануне второй мировой войны и стал (очень запоздалым) ответом на появление в нацистской Германии огромной армии. А послевоенная советская военная доктрина, призванная отвечать на условия «холодной войны», предполагала, что в ответ на нападение американских империалистов мы тут же даём приказ группам войск, расквартированным в Восточной Европе, и эти полностью отмобилизованные, максимально боеготовные войска переходят в наступление в направлении к Атлантике: сначала бросаются в бой танки при поддержке авиации, затем по следам танковых гусениц продвигается мотопехота. Если американцы обложили нас по всем уязвимым направлениям своими ракетами, то и мы нашли уязвимое место в обороне Запада – относительную близость Европы к нашим границам.

А наличие мощного первого эшелона на западной границе предполагало, конечно, и наличие второго, расположенного внутри страны. Короче, та концепция зиждилась на наличии огромной армии, готовой вступить в бой в любой момент! А что значит полностью боеготовная армия? Это значит, что её контингент должен состоять из профессионалов, готовых к войне в любой момент и умеющих воевать.

Можно считать, что солдат-срочник как бы временно становился профессиональным бойцом (поскольку в любой момент он мог быть брошен в бой). А статус профессионального военного обязательно предполагает ломание личности, благодаря которому человек превращается в винтик войны. Ибо для того, чтобы воспитать настоящего солдата, необходимо сначала растоптать его личность – увы, это печальный закон для всех армий мира. И через такое ломание должен был проходить и призывник, раз из него вознамерились за короткий срок сделать полноценного воина. Именно ради такой обработки его отрывают от семьи и увозят на долгие месяцы далеко-далеко. И вот ты оказываешься в месте, в которое тебя привезли вслепую, в войсках, которые ты не выбирал. Ты не просто оторван от родных: рядом с тобой нет ни друзей, ни подруг, а есть только такие же несчастные, как ты, назначенные тебе на ближайшие два года в друзья волей командиров; ты не можешь искать защиты от местных хулиганов ("дедов") в милиции – её тут нет (что вообще-то очень не здорово); часто даже природа за окном казармы чужая, незнакомая, безрадостная. От такого поворота у новобранца возникает, разумеется, тяжёлый психологический шок; он начинает искать выход и вскоре понимает, что нет и не будет у него родных, кроме папы-командира и "мамы"-замполита, как и не будет друзей, кроме соседей по казарме. Пережив сильнейший психологический слом, он становится в руках командира послушным, как пластилин, и готов идти за ним всюду, как утёнок за уткой, ибо знает, что нет для него теперь родней людей, чем армейские командиры и начальники. После такой ломки бойца можно будет послать приказом куда угодно – хоть в эпицентр ядерного взрыва! Что и требовалось.

Поэтому когда генералы разглагольствуют на предмет того, как замечательно армия воспитывает, дескать, приходит туда мальчик, привыкший за маменькину юбку держаться, а возвращается уже мужчина, то к этому надо относиться с определённой долей скепсиса. Потому что генералам совершенно всё равно, кто выйдет из армии – мужчины, женщины или роботы: для них главное, чтобы из призывников получалось хорошее, послушное «пушечное мясо». Нельзя, конечно, отрицать роль армии в деле возмужания призывников, но ведь то же можно сказать и про зону! (Отметим при этом, что в различных спецподразделениях подбор личного состава как раз происходит-то на принципах добровольности или во всяком случае психологической совместимости – настолько важна там слаженность действий бойцов. То есть, когда речь идёт о чём-то действительно важном и уникальном, военные быстро отказываются от своего любимого принципа "не хочешь – заставим". И наоборот, если солдат заставляют сплачиваться принудительно, то это верный признак того, что их рассматривают просто как безликое топливо для войны.)

Подчеркну, что армейский призыв со всем его негативом являлся следствием даже не "холодной войны", не противостояния систем, а конкретной военной доктрины. Призывное рабство, эта новая рекрутчина, было тем, чем платил наш народ за эту концепцию будущей войны. В силу того, что доктрина так и осталась на бумаге, вряд ли можно что-то конкретное сказать – хороша ли она была или нет. Но она несла в себе всё же некую логику, почему народ десятилетиями её не только терпел, но и видел в армии с её призывом нечто величественно-государственное. Не то сейчас.

И не надо пытаться заводить речь про необходимость защиты Отечества, обострение международной обстановки, вероятность новой "холодной войны"... И обстановка, естественно, обостряется, и "холодная война" уже стоит на пороге, а вот старой доктрины уже не будет; не может быть такого, чтобы при первых залпах армады бросились "мыть сапоги в Н-ском океане" (даже одна лишь демографическая ситуация этого не позволит).

Поэтому вместо призыва нужна всеобщая военная подготовка – дело вполне разумное и нужное. Но нужно ли в ней воспроизводить то насилие над личностью, которым отличалась призывная система? Нужно ли надолго отрывать обучающегося от дома, от друзей и (главное) от невест? Надо ли бросать его в совершенно незнакомую среду, чтобы та перемолола его в послушного робота-винтика? Нет, ничего этого для нормального военного обучения не надо. Ведь военное обучение должно давать:

знание основных уставов и принципов построения армии;
формирование исполнительской дисциплины;
навык согласованных действий в составе подразделения;
знакомство с основными типами оружия и вооружений;
физическую подготовку.

Поэтому учить будущего резервиста вполне можно без каких-то зверств, иногда чуть ли не в рамках игры. Причём такие военные игры всегда были популярны – вспомним хотя бы тех же скаутов, с которых когда-то скопировали наших пионеров (вспомнил именно о скаутах, поскольку как раз у них больше делается упор на "разведывательно-следопытскую" составляющую). Да что там скауты – даже определённая разновидность учений вполне официально именуется "командно-штабными играми"! И примеры разных становящихся популярными армейских экстрим-шоу, когда добровольцев где-то на неделю за определённую плату подвергают военной муштре, такой вывод только подтверждают, хотя обычно они и подаются в совершенно извращённом ракурсе: дескать, смотрите, как притягательна, оказывается, военная служба! Да нет, это говорит как раз об обратном: насколько она могла бы стать притягательной, если бы была организована как настоящее военное обучение, а не как тупая казарменная муштра, а то и хуже – вообще бессмысленое времяпрепровождение, как в тюрьме да ещё по ложному обвинению!

Итак, всеобщее военное обучение. Которое притом нисколько не рассыплется в прах, если обучающийся даже будет проводить в казарме пять дней в неделю, а на выходные уезжать домой (как это делается уже во многих странах); если обучаться военному ремеслу молодёжь будет в двух шагах от дома да ещё в кругу друзей по улице, тоже призванных по закону Всевобуча!

Вообще-то и ответственность за массовое военное обучение по-настоящему надо переложить с армейских на местное региональное руководство: непосредственно обучать, понятное дело, должны военные профи, но вот власти над обучаемыми вне учебной сферы у них быть не должно. Тем более что каждый род занятий по-своему деформирует психику, и казарменное восприятие мира, вполне естественное для профессионального военного, будет неприемлемым для молодого человека, пришедшего с гражданки и туда же собирающегося возвратиться; обучить его военным навыкам – это одно, а пытаться делать из него прирождённого солдата – совсем другое, никому не нужное дело. Ну а представление о том, будто только в армии с обучающегося может быть серьёзный спрос, - чистый предрассудок: сплошь и рядом и на гражданке (в престижных вузах, в спорте) он может быть поставлено не менее жёстко.

Следует затронуть и тему дедовщины. Эксперты, разглядев тысячу её причин, почему-то не видят ещё одну, тысячу первую, чисто психологическую, объективную: человек, насильно помещённый в замкнутое пространство, где он ни минуты не может остаться наедине с собой, начинает беситься. И одна из форм проявления такого беснования – дедовщина, т.е. бессмысленное, немотивированное глумление над личностью слабого. Такой выход протестной энергии может быть подавлен, загнан внутрь промывкой мозгов и контролем со стороны командиров, но важно понять, что сама казарменная жизнь неизбежно порождает такие эксцессы. Почему и лучший способ борьбы с ней – не доводить жизнь в казарме до степени бытования сельдей в бочке или пауков в банке.

«Дедовщина в Российской армии существует не потому, что туда попадают плохие или не подготовленные к службе солдаты, а потому, что солдатам военная служба кажется бессмысленной, и дедовщина – это извращенный вариант карьерного роста и придания смысла нахождению в армии», - написал один из современных исследователей этого явления. В плане бессмысленности тут он прав на 100%. Заумные рассуждения о глобальной смене военной парадигмы могут быть не всем понятны, но чутьём народ понимает: российская военщина, справедливо отринув реформаторские фантазии о "профессиональной армии" на фоне мирно процветающего "гражданского общества", пытается восстановить военный потенциал страны путём вливания молодого вина в ветхие мехи. Призывное рабство воспринимается сейчас как рабство не столько потому, что народец развратился, а потому что оно неадекватно будущей войне. Люди это чувствуют и всячески стараются "сделать ноги" из такой армии.

О профессиональной армии

Второй распространённой неосознаваемой ошибкой в рассуждениях об армейской реформе я считаю отождествление профессиональной армии с контрактной. Поскольку за время "реформ" нам предлагалось мыслить категориями исключительно рыночными, то и армия представала в проектах как исключительно рыночная, т.е. наёмная.

Но как бы ни расписывали прелести контрактной армии её адепты, всё равно в памяти быстро всплывают весьма неприглядные исторические образцы. Например, из фильма "Максимка", где русского боцмана спаивают, ставят его пальцем оттиск на договоре – и вот, если бы не верный негритёнок, служить ему где-нибудь среди международного сброда. Так тогда принято было находить "добровольцев" для армии и флота. Поэтому нетрудно предсказать, что под личиной "контрактников" будут выступать разные алкоголики, тунеядцы, хулиганы и лица, скрывающиеся от правосудия, - другого контингента в "контрактной армии", как показывает история, ждать не приходится.

А между тем, есть ещё один термин для обозначения профессиональной армии, вполне достойный: кадровая. Слова "кадры", "кадровый", имеют для нашего слуха несколько сакральное значение: "кадровая политика", "кадры решают всё"... "Кадры" – это не сборище пропойц, решивших попробовать себя в армии, и не стая алчных "джентльменов удачи"; "кадры" – это единицы некоей глобальной системы, они учтены и пересчитаны, их опекают и при возможности продвигают достойнейших на новые должности. В общем, кадровая армия – это и есть армия в собственном смысле. Только вот что плохо: никакими рыночными отношениями в ней и не пахнет. Потому-то о таком простом, таком естественном виде военной реформы – о переходе к кадровой армии (а вкупе с системой подчинённого региональным властям всевобуча она станет и кадрово-территориальной) и не заикаются.

Выше я уже говорил о том, что современные войны – это, прежде всего, поединок специалистов. А поскольку специалисты готовятся не за два дня, то естественно, что именно кадровые профессионалы должны составлять армию мирного времени.

Откуда она будет комплектоваться? Ответ вполне очевиден: из Всевобуча. По результатам военной подготовки наиболее перспективным военнообязанным будет предложено стать профессиональными военными. И если кадидат согласится, то он добровольно (включая и выбор рода войск) идёт в казарму, где его ждут все прелести настоящей службы: оторванность от дома, муштра и пр. – в общем то, что уже призвано сделать из него действительно настоящего солдата.

Представляете себе курсанта военного училища после первого года обучения? Вот лично я так представляю рядового кадровой армии, который начинает реальную военную службу не абы как, а после довольно серьёзной подготовки.

О едином офицерском корпусе

Идея кадровой армии вроде бы проста, но есть в ней один момент социального плана, на котором совершенно не останавливаются. Дело в том, что по логике вещей все военнослужащие кадровой армии должны представлять собой единый офицерский корпус! Поясню.

Так уж получилось, что все армии мира исторически сохранили смешанную систему комплектования: нижние чины и офицерство, причём переход из первой во вторую крайне затруднён. Когда-то, на заре наёмных армий, когда военная служба перестала быть привилегией рыцарства, казалось, что теперь "у каждого солдата в ранце лежит маршальский жезл" (возможно, с тех времён сохранилось именование младших командиров унтер-офицерами, т.е. офицерами, только "маленькими"). Но социальная действительность быстро взяла реванш: право считаться настоящими офицерами, т.е. командирами более-менее серьёзного ранга, должно было сохраниться только у "благородных" – у тех, кто командовал и в обществе. Очевидная и естественная практика обязательной службы с рядовых веками оставалась утопической мечтой многих военных умов. Хорошо известно, что ярым поборником этой концепции был наш Пётр Первый, установивший такую систему законодательно. И что же получилось очень скоро после него? Бесчисленные скверные анекдоты, когда в полки начали записывать солдатами грудничков, которые к совершеннолетию как раз созревали к первому офицерскому чину – социальная реальность берёт своё. (Очень хорошо разобрал армию в сословном обществе на примере британской небезызвестный Фридрих Энгельс. В Англии армия и флот ещё во время Крымской войны комплектовались откровенными отбросами общества, которых можно было удерживать в подчинении только жестокими наказаниями. А солдаты-матросы безропотно переносили их потому, что видели в офицере прирождённого джентльмена, по праву рождения призванного казнить или миловать. Это и объясняет, почему традиционно понятие "офицер" стало чуть ли не сакральным.)

Пытались разбить это деление военных на две касты (чтобы как-то поколебать окостенелую прусскую военную традицию), скажем, в СС: каждый эсэсовец обязан был два года отслужить рядовым. В результате получились, как нам, к сожалению, хорошо известно, очень даже боеспособные войска. Но и там, хотя откровенной кастовости и не наблюдалось, всё равно сохранялось различие между офицерами и не-офицерами обычным образом: окончил училище – и выпускаешься офицером, нет – так и ходишь до упора заслуженным старшиной.

То же было в СССР, хотя там вроде бы не осталось "прирождённых джентльменов". Но, на первый взгляд, там была принята вполне разумная система разделения военнослужащих по принципу комплектования: срочник по призыву был "нижним чином", а военный профессионал – офицером. Но всё же и сквозь это вроде бы логичное разделение постоянно стремились проглянуть контуры старой сословности; скажем, из училищ выпускались сразу лейтенанты – как бы аналоги "их благородий", а младший командный состав почему-то спокойно рекрутировался из тех же срочников.

А что сейчас? Каковы успехи отечественной военной мысли на волне демократизации? Показательным здесь может считаться вопрос, который нередко муссируется в рамках споров о контрактной армии – о "профессиональных сержантах". Подобная обеспокоенность понятна: за последние десятилетия подготовка младших командиров была слабой, а иногда и вообще никакой – назначали на должности тех, кто приглянулся командиру. А офицер – командир взвода в свою очередь не придавал значения званию сержанта, поскольку помнил, как ещё в училище в некоторых из них ткнули пальцем и сказали: ты будешь (точнее бы сказать – будешь играть роль) командиром отделения, а ты – замом командира взвода. И какого, спрашивается, отношения к сержантскому составу следует ожидать после такой практики?!

Но при всей справедливости заботы о квалифицированном младшем комсоставе позвольте спросить: а почему тогда не поставить вопрос о "профессиональных капитанах" или "профессиональных майорах"? На такой вопрос есть стандартный ответ: традиция, сэр. Да, и в старых армиях был институт вечных унтеров, и в армии США (с которой стараются в первую очередь стягивать всё подряд – кроме полезного, конечно) имеются эти самые сержанты-профессионалы. Спору нет, подготовленный младший комсостав очень важен, но зачем же ориентироваться на создание огромной массы дебилов с кругозором "упал-отжался"? Особенно если учесть отсутствие сословий и всеобщую грамотность в обществах, считающих себя передовыми.

А чем собственно офицер отличается от не-офицера? Подготовкой. Рядовых (и почему-то младших командиров) заставляют вызубривать Устав и специальные руководства, остальное они познают практически. Офицер же получает базовую теоретическую подготовку. А если говорить прямо, то офицер как бы способен мыслить, а нижний чин – нет, он способен только механически исполнять приказы.

Имеет ли какое-нибудь оправдание такое разделение в современной кадровой армии? Уверен, что НЕТ. (Кстати, в тех родах войск, где жизнь экипажа зависит от каждого – в подводном флоте, дальней авиации – отношения на удивление демократичные, даже близкие к тем, о которых постоянно мечтали революционеры-утописты. Там практически нет различий между солдатами и офицерами, едят они за одним столом, а на подлодках не только нет кают-компаний, но даже друг друга члены экипажа по-неуставному называют "братишками".) Значит, надо от него избавляться. В том-то и состоит особенность текущего момента, что в современной армии нет принципиально никаких препятствий (кроме традиции) к тому, чтобы у любого солдата лежали в вещмешке генеральские звёзды. Вот в этом смысле я и имел в виду единый офицерский корпус. (Сейчас ближе всех к такому состоянию милиция: в милицейском сержанте легко разглядеть именно офицера, пусть и низшего ранга. Хотя и там проходит традиционное разделение на офицеров и не-офицеров по чисто формальному образовательному признаку.)

О военном образовании

Но, поскольку офицер создаётся образованием, значит, надо кардинально перестроить систему военного образования. Сейчас, если младший командир проходит через убогую сержантскую школу, а чаще просто командует по наитию, без специальной подготовки, то офицера стараются, что называется, накормить на всю жизнь: его, подобно студенту, учат пять лет в военном училище, после чего он выпускается в войска, где (не говоря уже о традиционном "забудьте всё, чему вас учили, как кошмарный сон") ему приходится некоторое время – уже в звании лейтенанта – привыкнуть к солдатам и научиться от них хотя бы не шарахаться, а что уж говорить о командирских навыках и завоевании авторитета у подчинённых (которые часто имеют б?льший стаж службы, чем их новоиспечённый командир)!

Значит, для кадровой армии потребуется образование, максимально совмещающее теорию с практикой. Скажем, можно представить его так. Вместо нынешних разрозненных учебных заведений (сержантские школы, военные училища, академии) вводятся училища трёх степеней, каждое примерно по 2 года обучения; училище 1-й ступени даёт образование уровня отделение-взвод, второй ступени – рота-батальон и третьей – полк и выше. Отслужил годик рядовым, осмотрелся – правильную ты стезю выбрал или нет – и при желании можешь подавать заявление в училище 1-й ступени. Выходишь оттуда командиром отделения; потом, продвигаясь по службе, подаёшь заявление в училище следующей ступени. В результате нет ни касты вечных сержантов (хотя для иных, конечно, не то что сержантская – должность рядового является потолком; но это уже будет зависеть от способностей), ни желторотых лейтенантов, мучительно входящих в должность. Плюс к тому не надо специально заботиться о резерве младших командиров – все офицеры за время своей карьеры сколько-то отслужат на низших командных должностях. (Хотя почему это только для армии? По-настоящему везде должно быть так! Врач должен поработать и санитаром, и фельдшером, научный работник – и лаборантом, и техником. Так, с одной стороны, обучение будет идти в ногу с практикой, с другой стороны – отсеются случайные люди.)

Вот это и будет то, что я назвал "единым офицерским корпусом". Офицером по-настоящему должен считаться всякий, надевший армейскую форму! Но такая реформа, конечно, ломает многие стереотипы, поэтому потребует революционной решительности отстраивать армейскую систему соответственно реалиям, а не бродить от шаблона к шаблону.

Об офицерах запаса

Проблема реформы армии неизбежно затрагивает и вопрос об отсрочках, а значит – о военных кафедрах и офицерах запаса. Тут вновь надо совершить исторический экскурс, чтобы понять, откуда взялся такой институт – офицеров запаса – и зачем он нужен.

Вызвала его к жизни опять же практика массовых армий и переход ко всеобщей воинской повинности. Оказалось, что в массовой армии в случае интенсивных боевых действий возникает огромный дефицит командиров среднего звена, "обер-офицеров". Возник естественный вопрос: где их взять? Из прошедшего через отупляющую муштру фельдфебеля, офицер, как правило, получался никуда не годный: помимо грамотности для последнего необходимы такие качества, как инициатива, а заслуженный унтер – это просто малограмотный военный робот, приученный к слепому подчинению. Что же касается родов войск (таких как артиллерия), то там вообще обязательны немалые специальные знания.

И тогда было найдено решение: готовить офицеров резерва из студентов! Образованный (включая профессиональные знания), привыкший к сознательному действию, выпускник университета, несмотря на отсутствие военного опыта, всё равно оказывался лучшим кандидатом в офицеры, чем нижний чин. Плюс ещё и социальный момент: образованный разночинец легче мог освоиться в обществе, чем выслужившийся из рядовых.

Практику военных кафедр унаследовал и СССР. Социальных причин для их существования в нём уже не было, но положение осложнялось тем, что страна была в массе своей неграмотной. А переход к массовой армии в 1939 г. дополнительно стимулировал сохранение института офицеров запаса из выпускников вузов.

Нужен такой институт в кадровой армии? Мне представляется, что уже нет. Современная профессиональнная армия вполне может поставлять командные кадры "из себя". Передовая часть её солдат может и должна проходить обучение и стажировку на вышестоящие должности. Как все знают, в Белой Армии были офицерские полки, где даже рядовыми служили офицеры; вот так должно быть и в новой армии, только с точностью до наоборот: в идеале рядовые там должны достигать квалификации нынешних младших офицеров. «...За время службы приобрёл квалификацию командира отделения (зам. командира взвода, командира взвода) и способен выполнять его обязанности», – так представляется облик отличника боевой и политической подготовки будущей армии. Как армия мирного времени призвана отразить первый натиск врага и обеспечить мобилизацию, так и в отношении командных кадров она может обеспечить на первых порах их убыль, пока призванные резервисты не "обтешутся" в войсках и не окажутся способными занять хотя бы низшую командную должность.

Ратуя за отмену архаического института офицеров запаса, я вовсе не исключаю обучение в вузах по военно-учётным специальностям. Напротив, это очень хорошо и полезно. Только вот при одном условии: чтобы военные кафедры выпускали специалистов в звании рядовых запаса!

Вообще в самом институте "лейтенантов запаса" проглядывает несмываемый оттенок сословной розни. В самом деле, почему выпускнику вуза с военной кафедрой, не нюхавшему пороха, выдают "офицерский патент"? Как ни крути, ответ очевиден: приличный, образованный человек – не в "нижние чины" же его записывать! Хотя наделение вузовских специалистов лейтенантскими погонами – это оскорбление даже солдат, овладевших техникой, не говоря уже о кадровых офицерах. Но – престижность есть престижность.

Вообще-то такая традиция "званий престижности" существует везде; существовала она, к сожалению, и в СССР. Вспомним, что масса советских писателей с началом войны пошли в военные корреспонденты. И если на вопрос, почему главред "Красной звезды" Ортенберг имел звание дивизионного комиссара, ответ очевиден – должность обязывала, то вот почему множество рядовых литераторов, не получивших в подчинение ни одного человека, стали разом капитанами-майорами – вопрос законный. Хотя, конечно, ясно, в чём дело, опять всё та же престижность: приличный писатель и звание должен иметь приличное. Крайний пример – кинорежиссёр Хейфиц, который за жизнь надел военный мундир только один раз – когда вылетел снимать для истории капитуляцию Японии. По этому случаю ему специально присвоили... подполковника! И правда: что это такое, если исторический момент будет запечатлевать рядовой или даже старшина! Перед иностранцами неудобно.

Но если при создании армии нового типа отбросить в сторону и эти ранговые игрушки (возможно, стоило бы рассмотреть вопрос о восстановлении отдельной системы званий для специалистов, не принадлежащих к командному составу, как до войны были военврачи и интенданты), то можно на поставленный вопрос дать такой ответ: военные кафедры – хорошо (об отсрочках тогда речь уже, наверное, не будет идти, о чём я скажу дальше), институт же офицеров запаса должен быть упразднён. Настоящая кадровая армия опять же должна уметь обеспечить себя специалистами и начсоставом, используя специалистов запаса лишь для затыкания дыр на низшем уровне. А если она не сможет этого сделать, то – лично я считаю – грош ей цена.

О вольнонаёмных

Рассуждая об армейской реформе, недавний министр обороны РФ Сергей Иванов высказался за то, чтобы в армии больше использовались вольнонаёмные. Идея эта вполне вроде бы здравая: не солдатское это дело – заниматься хозделами, наглядной агитацией или приготовлением пищи. Всеми такими вещами должны заниматься специальные люди (а когда забривают человека в армию и... ставят его на два года к плите – это явное издевательство над самой идеей всеобщей воинской обязанности).

Вот только есть здесь один нюанс. А где, спрашивается, взять этих вольнонаёмных? Особенно в местностях, приравненных к Крайнему Северу? А между тем, при наличии хорошо поставленной системы всеобщей военной подготовки возможно изящное и простое решение.

Выше я писал про прохождение военнообязанными первичной военной подготовки в лагерях в течение установленного срока – где-то в течение года и даже полугода. Пусть это теперь будет половиной срока всеобщей военной обязанности. А именно, пройдя военную подготовку в лагерях, будущий резервист приходит в военкомат и (если он не выбрал армейскую службу своей профессией) слышит: "Поздравляем, товарищ резервист, вы отдали половину долга Родине. Теперь дело за другой половиной". И ему... предлагают на выбор ряд вакансий в воинских частях – ещё на такой же срок.

После того, как резервист выбрал место "дослуживания", он получает предписание и, собрав чемоданчик, едет в Магадан (Нарьян-Мар, Забайкалье). Там его встречает командование: "А, товарищ военнообязанный! Очень приятно. Пока устраивайтесь в общежитии, а завтра мы начнём вводить вас в курс дела". Так резервист переходит в категорию полувольнонаёмного: он красит заборы, рисует стенгазету или стоит у плиты, словом, делает всё то, чем армия не должна заниматься (а должна совершенствовать свою выучку), как обычный вольнонаёмный, только вот попал он сюда не совсем добровольно, а добровольно-принудительно, по разнарядке. И плату получает символическую – подобно нынешним солдатам, на карманные расходы.

С другой стороны, он занимается тем, чем вынуждены заниматься множество современных призывников. Только, во-первых, без гнетущего чувства обмана и кидалова – из-за того, что под вывеской "отдачи долга" он должен заниматься всякой ерундой. И во-вторых, без бессмысленного унижения личности типа хождения строем в столовую.

Так он живёт в общежитии при части, отдаёт потихоньку долг Родине, даже при желании и возможности может вызвать к себе невесту – тоже весьма важная проблема для многих молодых людей.

Об альтернативной службе

И последняя проблема, которую стоит затронуть, - об "увиливающих от армии" и альтернативной службе.

Выше я попытался обосновать необходимость массовой военной подготовки даже в эпоху отмирания массовых армий. Но возможна и обратная логика: та же тенденция отхода от массовых армий при хорошо поставленном всевобуче делает наличие какого-то процента лиц, не желающего проходить через военные лагеря, достаточно несущественным для обороноспособности. Но сначала одна иллюстрация из жизни.

Некий призывник, не желая проходить через призывное рабство, решает устроиться в... милицию постовым. Такая практика была, формировали целые бригады ОМОНа из призывников; нетрудно предположить, что милиционер, над которым висит призрак казармы, будет стараться служить куда исправнее, чем какой-нибудь лимитчик.

Итак, наш герой идёт проситься в милицию и... узнаёт, что лавочку прикрыли. Оказывается, армейские генералы сказали милицейским: низ-зя, человек должен Родину защищать! Его забривают через военкомат и направляют служить... во Внутренные войска (потому что у нас "Родину защищать" означает не только охранять рубежи страны, но и стоять на вышке за колючей проволокой). И вот его направляют тем же патрульным в помощь милиции – только голодным, заморенным и забитым.

О чём говорит эта бредовая (но вполне реальная) история? Во-первых, о том, что стёртые клише про "священный долг по защите Родины" накопили в себе немало бессмыслицы. Во-вторых, о том, насколько сильна у нас армейская генеральская мафия – что даже генералы других ведомств перед ней пасуют. И что такая публика, привыкшая к своему исключительному положению, когда вся страна несла им всё потребное на блюдечке с каёмочкой по первому требованию, может предложить достойного в области военного строительства?! Тем более, что в результате успешной "приватизации" многие давно уже привыкли жить по схеме "списать-продать-поделить".

Что же касается альтернативной службы, то вряд ли стоить бить тревогу, если какое-то количество оригиналов захочет отслужить в милиции или на железной дороге. Или – если юноша истинный ботаник – лесничим. Особенно когда военные сборы станут не только престижным, но и романтическим времяпрепровождением – тогда процент уклоняющихся от них будет невелик. Притом надо иметь в виду, что проходящий военные сборы приносит Родине лишь потенциальную пользу, тогда как проходящий альтернативную службу – уже реальную.

Пока же военные, видя в "альтернативке" лазейку, через которую кто-то сможет улизнуть от призывного рабства, пытаются её всячески прикрыть, а если оставить, то в каких-то чудовищных формах типа младшего персонала в хосписах. Впрочем, самое противное здесь даже не само это, а то, что такие формы альтернативной службы списаны один в один с заграничной практики – своей фантазии, как обычно, у государственных умов отечественного разлива не хватает.

Ну а в отношении тех, кто по каким-то причинам категорически не желает проходить ни военную подготовку, ни службу, её замещающую, существует прекрасное средство – вид на жительство. Военнообязанные по достижении совершеннолетия получают такой вид, а, пройдя обучение, получают настоящий паспорт гражданина. А не прошедшие так и остаются с "видом", не позволяющим им вступить в полноценные гражданские права. Ну а действенность этого средства, конечно, будет зависеть от престижности гражданских прав в будущей России в глазах её населения.

О современности и архаике (заключение)

Выше я много говорил о том, что, во-первых, нынешняя армейская система не сответствует армейским реалиям, а во-вторых, возможно, мы живём в переломную эпоху (в плане военного строительства), но сами этого не осознаём. И переломность эта касается не только проблемы армейского комплектования.

В одном из рассказов Шукшина персонаж, делая первый ход в шахматной партии обязательно говорил: "Е-два – е-четыре!" И пояснял, что это так полагается: люди "шутят так", чтобы другие поняли, мол, "этого голой рукой не возьмешь". Вот и армейская уставная традиция настолько въелась в наше сознание, что мы перестали отдавать себе отчёт, связана она сколько-нибудь с практикой или нет.

Для нас образ осанистого военного в красивом мундире, с начищенными сапогами и пуговицами настолько привычен, что мы не задумываемся, почему он должен быть таким, а не другим. А если задумаемся, то ответ будет наверняка чем-то вроде: а чтобы все видели – этого голой рукой не возьмёшь!

Между тем, все уставные требования, уходя вглубь столетий, имеют под собой конкретный утилитарный смыл. Скажем, единообразная форма одежды со строгой регламентацией (подобно форме футболистов) нужна была на поле для того, чтобы чётко видеть своих, кому, условно говоря, надо "отдать пас" (прийти на помощь). В бою солдат опять же должен был быстро увидеть белый шарф офицера; поэтому офицер должен отличаться формой от солдата (как вратарь в футболе – от полевых игроков).

Так же войска должны были легко видеть полковое знамя над полем. Во-первых, чтобы ориентироваться, где свои, а где чужие (в бою возможна и такая потеря ориентации), во-вторых, чтобы успокоиться: знамя на месте, а под ним – сам полковник или даже генерал с плюмажем на треуголке. И взятие противником знамени в старину фактически неизбежно означало разгром из-за потери управления.

Военная выправка – это необходимый элемент психологической закалки: солдат должен стоять или идти под обстрелом, не кланяясь ни пулям, ни ядрам, а только старательно соблюдая строй. Красивые коробочки войск на параде – это не произведения военно-декоративного искусства; именно на такие коробочки (каре) разбивались солдаты в бою, каре обладало гигантской огневой мощью (подобной пулемёту), и залог победы заключался в том, чтобы уметь маневрировать и в конечном счёте подойти к противнику на расстояние штыковой атаки. Такое маневрирование (с одновременным ведением огня) требовало огромной выучки, и парады должны были эту выучку продемонстрировать. Даже, казалось бы, чисто эстетическая традиция переодевания перед боем в чистое бельё несла практический смысл: чистая ткань, попав с пулей в рану, в меньшей степени угрожала тяжёлым нагноением.

Достаточно беглого взгляда на современный бой, чтобы понять, насколько привычные уставные требования к внешнему виду и поведению не просто устарели, а противоречат стилю современной войны. Оба противника на поле боя одеты в камуфляж, задача которого – сделать бойца не хорошо видимым для своих, а наоборот, максимально невидимым (для чужих, конечно, но неизбежно и для своих тоже). Требование незаметности и – шире – приспособления к ландшафту делает бессмысленными и вредными унификацию обмундирования (а аналогичное требование Женевской конвенции к бойцам воюющих армий быть обмундированными в единообразную форму – из области таких же устарелых фантазий); бойцы на передовой по внешнему виду всегда ближе к партизанам, чем в тылу, и это правильно – удобство на войне часто способствует выживанию.

Командиру в полевых условиях желательно по возможности как можно меньше отличаться от рядовых – иначе быстро снимет снайпер. Даже отдание чести по этой причине не рекомендуется, но уставы, понятное дело, таких "мелочей" не замечают.

Факт потери знамени в наше время практически ничего не значит: если штаб разгромлен, то и часть уничтожена, даже если знамя уцелело, и наоборот, часть, во главе со штабом пробившаяся к своим, фактически сохранилась, даже если знамя вынести не удалось. Но командование и военная юстиция под влиянием въевшихся в сознание традиций будут считать иначе и сломают карьеру (а часто и жизнь) даже героически проявившим себя в тяжёлой обстановке командирам, поскольку воинское знамя ныне превратилось просто в обременительный символ, тащащийся из далёкого прошлого.

Парады как таковые портят войска, главное умение которых в наше время: уметь рассредотачиваться, вжиматься в землю и передвигаться перебежками. Красивые коробочки войск и техники нужны только для поднятия боевого духа обывателя (эх, какая армада), не задумывающегося, что всю эту армаду можно элементарно запахать в землю удачной воздушной атакой. Современная армия и парады несовместимы! Если бы парады устраивались не просто так, а, как в старину – для демонстрации боевой выучки, то лучше всего было бы пускать парадные расчёты ползком, как гусениц-пядениц – именно в таком положении приходится чаще всего находиться в современном бою. Для поднятия же духа в обществе нужно тогда уж заводить профессиональные парадные расчёты (как профессиональные оркестры или спортивные команды). Впрочем, наилучшим решением была бы постепенная замена военных парадов на парады, скажем, ОМОНа: вот спецмилиция и Внутренние войска в своей специфике парадоксальным образом сохранили кое-что из той самой военной архаики: держать строй, не кланяться снарядам (булыжникам) и т.п. - им и парадные карты в руки.

Короче, непредвзятый взгляд на современный воинский устав приводит к шокирующему выводу: во многих своих частях он переполнен архаикой, восходящей к... XVIII веку – эпоху расцвета классического полевого военного искусства! Оттуда, в частности идёт и тупая муштра, без которой якобы не может быть полноценного солдата. Но если пару столетий назад от солдата требовалось бессмысленно держать строй, автоматически двигаясь и поворачиваясь под команды, а если он малодушничал, тут же подбегал расторопный капрал и палкой исправлял ситуацию, то в современом рассыпном строю с палкой за бойцами не побегаешь, не говоря уж о точных действиях за пультом боевой машины, которые палкой не улучшишь. Так что не просто сложность военной техники – сама специфика современного боя исключает полную "роботизацию" солдата, которая в старину как раз была залогом успеха.

Из этих выборочных сравнений видно, сколько (скажем откровенно) мусора накопилось в военной традиции (которую на каждом углу призывают почитать как святыню), который военные теоретики бездумно, как эстафету, передают из поколения в поколение! Поэтому строительство настоящей современной армии невозможно не только без пересмотра устаревшей системы комплектования. По-настоящему переживаемый исторический момент должен заставить нас кардинально пересмотреть всю сложившуюся военную систему, решительно отказавшись от всего, что застряло во временах царя Гороха, даже если это тысячу раз освящено традицией. Правда, пойти на такой шаг очень трудно, он требует пересмотра массы устоявшихся представлений, но явно необходим.
25.06.2007 Михаил Саяпин
От Сергей
К Сергей (17.08.2007 15:15:11)
Дата 19.08.2007 08:42:52

немного не в тему. Израиль- почувствуйте разницу

http://www.alefmagazine.com/pub385.html
КТО ТАКОЙ ОФИЦЕР АРМИИ ОБОРОНЫ ИЗРАИЛЯ?
Профессия офицера в Израиле считается одной из самых престижных. К ней начинают готовиться еще со школьной скамьи, преодолевая на пути к офицерским погонам множество испытаний. Только лучшие из лучших проходят весьма сложный отбор и становятся командирами. Такая тщательность отбора и подготовки офицерских кадров является залогом побед Израиля на поле боя
Плох тот солдат, который не мечтает стать генералом Профессия офицера в Израиле считается одной из самых престижных. К ней начинают готовиться еще со школьной скамьи, преодолевая на пути к офицерским погонам множество испытаний. Только лучшие из лучших проходят весьма сложный отбор и становятся командирами. Такая тщательность отбора и подготовки офицерских кадров является залогом побед Израиля на поле боя. Традиции израильского офицерского корпуса заметно отличаются от традиций, принятых в армиях других стран. В ЦАХАЛе во многом отсутствует непреодолимый барьер между офицером и солдатом, отношения между ними со стороны могут показаться товарищескими. Решающее значение имеет авторитет командира, уверенность подчиненных в его профессионализме и человеческих качествах. Законом для израильского офицера стали слова: «Делай, как я» и «За мной!» — личный пример является залогом высокого авторитета командира. Ему вверяются жизни солдат, и никакие победы не оправдают бесполезно пролитую кровь. Недаром один из основателей еврейского государства, Давид Бен-Гурион, говорил, обращаясь к выпускникам офицерских школ: «Да будут спокойны еврейские матери, доверяющие своих сыновей в эти руки...» Исторически сложилось так, что основы системы военной подготовки в Израиле были заложены еще до создания государства. Многие будущие командиры израильской армии окончили офицерские школы британской армии, что во многом предопределило принятие в ЦАХАЛе британской модели подготовки офицерских кадров, заключающейся в прохождении кандидатом в офицеры всех стадий армейской службы, начиная с рядового бойца, в сочетании с учебой на краткосрочных командирских курсах. По достижении 18-летия все израильтяне обоего пола подлежат призыву в армию. Общим для всех является прохождение курса молодого бойца, длительность и сложность которого зависят от рода войск, в которые направляется призывник. Условно все воинские специальности делятся на боевые, связанные с выполнением боевых задач, и специальности тылового обеспечения. В боевых частях курс молодого бойца длится до шести месяцев, в тыловых — один месяц. Для солдат боевых частей следующим этапом боевой подготовки является курс продвинутого обучения, который длится несколько месяцев. Наиболее подготовленные бойцы затем проходят курс сержантов. И лишь самые лучшие выпускники этого курса могут получить направление на офицерские курсы. Таким образом, для кандидатов в офицеры является обязательным прохождение всех этапов боевой учебы. Общая их длительность может составлять от года до полутора лет. Все это время солдат сочетает обучение с несением службы в воинских частях. К потенциальным кандидатам на офицерские курсы предъявляются жесткие требования: обязательным является наличие аттестата о среднем образовании, кандидат должен обладать высоким коэффициентом интеллектуального и физического развития, который складывается из 27 параметров, выдержать экзамены и пройти медкомиссии, а также получить рекомендации от своих непосредственных командиров. Офицерские курсы расположены на учебных базах родов войск и войсковых соединений. Длительность учебы составляет от шести месяцев для командиров пехотных взводов до 20 месяцев для офицеров флота. А в Военно-воздушной академии, где готовят пилотов ВВС, срок обучения составляет 3 года, и по окончании выпускникам вместе с офицерским званием присваивается первая академическая степень. Обучение на офицерских курсах ввиду их краткосрочности отличается высокой интенсивностью и требует от курсантов максимальных моральных и физических усилий. Тех, кто не может справляться с такими нагрузками, ждет немедленное отчисление с курса. Вся система обучения неразрывно связана с решением реальных боевых задач, значительную часть времени курсанты проводят в поле и на учениях, где закрепляют полученные теоретические знания. Типовая программа теоретических занятий офицерских курсов, наряду со специальными, включает такие предметы, как военное искусство, психологические основы управления воинским коллективом, боевая тактика, этический кодекс бойца и др. До недавнего времени существовала отдельная учебная база Женского корпуса, где готовили курсантов из числа девушек, проходящих срочную военную службу. Однако после расформирования в 2001 году отдельного Женского корпуса женские курсы были слиты с существующими офицерскими курсами, и теперь девушки в основном проходят обучение на общих для мужчин и для женщин основаниях. Из курсантов обоего пола формируются роты и батальоны смешанного состава. Для подготовки офицеров-специалистов с высшим образованием в ЦАХАЛе действует программа «Атуда». По этой программе дается отсрочка от призыва студентам гражданских высших учебных заведений, обучающимся по специальностям, нужным армии, как правило, технического и медицинского профиля. Студенты подписывают договор, по которому обязуются прослужить в армии по окончании учебы не менее пяти лет. Армия частично оплачивает их учебу в университетах. За годы учебы таких студентов периодически призывают в армию, где они проходят курс молодого бойца. По окончании вуза выпускники призываются в армию, где проходят курс общевойсковых командиров, а затем — курс профессиональной подготовки с армейским уклоном. После этого, уже в офицерском звании, они продолжают службу в войсках. Условием успешного продвижения офицера по службе является обязательное прохождение им курсов, соответствующих должностям различного командирского уровня. В Командно-тактическом колледже проходят обучение перспективные молодые офицеры, выдвигаемые на командование ротами. Обучение идет в течение двух лет, после чего выпускники получают первую академическую степень. Обязательным условием обучения там является подписание договора о службе в армии на протяжении 4,5 лет после окончания этого колледжа. Будущих командиров батальонов готовят в Командно-штабном колледже. Срок обучения там составляет 1 год. Принимают туда офицеров в чине майора, уже имеющих 1-ю академическую степень. Выпускники колледжа в дальнейшем используются в качестве командиров батальонов и штабных офицеров. Наряду с получением образования в военно-учебных заведениях, в ЦАХАЛе есть практика направления офицеров для получения академического образования в гражданских университетах — как в Израиле, так и за рубежом. Офицерам может предоставляться оплачиваемый отпуск сроком до трех лет для получения академической степени. Возможно также очно-заочное обучение офицеров в гражданских университетах. В этом случае для учебы в течение двух лет без отрыва от службы предоставляется день-полтора в неделю для занятий. Наличие академической степени является обязательным условием для продвижения по службе, начиная со звания подполковника. Подготовка офицеров высшего командного звена полк–бригада–дивизия осуществляется в Колледже национальной безопасности, на различных факультетах которого обучаются не только представители военного командования, но и государственные чиновники высокого ранга. За многие годы войн и вооруженных конфликтов израильская система подготовки командирских кадров доказала свою эффективность и стала примером для армий многих государств.
От Mopnex
К Сергей (19.08.2007 08:42:52)
Дата 19.08.2007 15:07:16

Re: немного не...

> В ЦАХАЛе во многом отсутствует непреодолимый барьер между офицером и солдатом, отношения между ними со стороны могут показаться товарищескими. Решающее значение имеет авторитет командира, уверенность подчиненных в его профессионализме и человеческих качествах. Законом для израильского офицера стали слова: «Делай, как я» и «За мной!» — личный пример является залогом высокого авторитета командира.

Вообще то такая система существовала в СС.


С уважением
От harden
К Сергей (17.08.2007 15:15:11)
Дата 17.08.2007 15:28:57

Re: Новый взгляд,...

> http://www.zvezda.ru/warpath/2007/06/25/armreform.htm
>Частные рассуждения на актуальную тему

Так он же Публицист. (Занимается вопросами геополитики, основами русской культуры и русской национальной психологии).