Женщины ушедших адмиралов
Автор: Болотская Рита http://sobesednik.ru/issues/113/rubr/1400/tolko/?3859
О подвиге советских подводников с атомной субмарины К-19, 4 июля 1961 года предотвративших взрыв атомного реактора на борту, «Собеседник» писал не раз. Мы добились выдвижения моряков на соискание Нобелевской премии мира за 2006 год. А вот их вдов и матерей уже никто не наградит. Да и что им награды? Как складывалась жизнь после трагедии, какая судьба ждала выживших подводников – об этом рассказываем впервые.
Министр Гречко дал катер
«Когда лежали в Ленинградской военно-медицинской академии, каждый день к нам в палату приходила Нинель Григорьевна Козырева. Первым делом спрашивал ее: «Командир жив?» – «Жив!» Заглядывал в глаза: не обманывает ли? «Правда, жив!» Становилось легче…» (Из воспоминаний Ивана Кулакова, старшины 1 статьи, члена первого экипажа К-19.)
– О том, что с нашими что-то случилось, мы узнали через день, 5 июля, – говорит Нинель Козырева, вдова командира электромеханической боевой части К-19 Анатолия Козырева. – Рано утром в гарнизоне Западной Лицы объявили тревогу. Я включила «Голос Америки», а там сообщают: американские моряки выловили в Норвежском море, неподалеку от острова Ян-Майен, одежду советских подводников, экипаж К-19 погиб... Представляете ужас?! А тут еще в гарнизоне отключили телефоны. Но надежда умирает последней. Наших ведь не раз хоронили заживо, работа такая…
Нинель Козырева приняла решение: пробиться в штаб базы подлодок. Туда ходу –8 километров. И не заметила, как долетела. В голове была одна мысль: узнать правду.
– Не пускали меня, думала, пристрелят, ведь запретная зона! Но прорвалась, – усмехается она. – И вот представьте: захожу в штаб – двери везде нараспашку – вижу, с одной стороны идут химики, в спецодежде, противогазах, с мешками документов, изъятых на К-19, а с другой – толпа генералов и адмиралов, впереди – министр обороны СССР маршал Гречко. Увидели меня – глаза у всех на лоб: кто это, откуда?! А я – им: «Скажите правду, где наши мужья? Где лодка? Она уже в Полярном? Дайте торпедный катер до Полярного! Не дадите, ползком доберусь!..»
Видно, таким был напор, что Гречко распорядился выделить катер – на нем жен офицеров доставили в Полярный. В госпитале нашли своих. Узнали, что шестерых моряков, получивших при аварии запредельные дозы облучения, отправили в Москву, в институт биофизики. Остальных лечили на месте. Тогда никто не подозревал, какие тяготы ждут впереди.
– Через несколько дней из Москвы поступили горькие новости: все шестеро, кто «задраивал» реактор, умерли один за другим. Нельзя сказать, что мы совсем уж не были готовы, но все равно испытали шок. Ведь ребятам было по 20 с небольшим – только жить начинали!.. После этого врачи решили переправить оставшихся в Ленинградскую военно-морскую академию, – продолжает Козырева. – Мы с Тоней Затеевой, женой командира К-19, полетели туда же. Дневали и ночевали в госпитале. Наши мужья, такие молодые, красивые, таяли на глазах: температура, тошнота, головокружение, затем волосы, ногти стали слезать жуткими клочьями, рот, язык, горло – все обожжено, десны кровоточат… Страшным ударом стала смерть Бори Рыжикова. А Юра Повстьев умер у меня на руках, нескольких часов не дожив до приезда жены. Меня всю трясло, но я села в такси и поехала в аэропорт встречать Валю Повстьеву – по дороге туда кричала и выла так, что водитель остановил машину: «Ради бога, или выйдите, или замолчите, иначе я сойду с ума!» Взяла себя в руки, ведь надо было встретить Валю. Но не отступал страх – и за других, и за себя. Мой муж выжил (Анатолий Козырев умер 1 августа 1970 года. – Авт.). И другие – тоже. Больными, инвалидами остались, но выжили. Медики делали все, что могли – пересадку костного мозга, переливание крови, массу всяких процедур!..
Военкомат венка не прислал
«В царском флоте про них сказали бы: блестящие офицеры, их ждет большое будущее, адмиральские чины. Но где все это?.. После аварии весь офицерский состав разбросали по воинским частям. На кораблях они уже не служили. Бросили их на произвол судьбы. Так и умирали подводники со своими чаяниями, несбывшимися надеждами и недугами, которых с лихвой хватило бы на десятки людей». (Из письма в редакцию Николая Карпюка, старшины 1 статьи, члена экипажа К-19.)
– Когда их подлечили, многие стали безработными, никто их никуда не брал, – вспоминает Надежда Красичкова, жена офицера с К-19 Михаила Красичкова. – У мужа был диагноз: острая лучевая болезнь 3-й степени. А выписку дали с записью «астено-вегетативный синдром». Читали потом люди этот диагноз и вопросы задавали: уж не припадочный ли ты, морячок?.. С помощью друзей муж кое-как устроился преподавателем в обнинский Центр по переподготовке офицеров для атомного флота. Потом перебрались в Севастополь…
Легендой экипажа по сей день остается Иван Кулаков, получивший 369 рентген облучения и лучевую болезнь 3-й степени. Летом 1961-го на операционном столе он дал слово: если выживет и у него родится сын, то назовет его именем доктора Григория Алексеева. Обещание выполнил: давно выросли и сын Григорий, и дочь, замечательные внуки подрастают… Сейчас подводник Иван Кулаков живет в Минске. Чем не чудо?! Однако даже такой крепчайший от природы человек больше года после выхода из госпиталя не мог найти работу. Комиссовали – дали вторую группу инвалидности, пенсию в 32 рубля – и все, гуляй, Ваня!..
Старшина второй статьи Леонид Березов, «хвативший» 367 рентген, умер в 1977-м. Вдова, Раиса Вениаминовна, одна воспитывала двоих детей.
– Муж за неделю сгорел, – рассказывает она. – Похороны организовала фабрика, на которой
он работал. Очень много людей пришло. Никогда не забуду, как один молодой человек опустился на колени перед могилой и поблагодарил Леонида Александровича за то, что тот его многому научил. А от военкомата даже венка не прислали…
– Витя очень волновался, когда родилась дочь, чтоб не было последствий. Он же перенес лучевую болезнь, но тогда никто не обращал на это внимания, – рассказывает свою историю вдова старшины первой статьи Виктора Пичугина – Валентина Петровна. – Вроде бы обошлось. Но сам он многие годы перед смертью не работал, сильно болел, почти потерял память. Умер 10 лет назад – отказали почки и печень. Позже выяснилось, что ему были положены две пенсии: по старости – трудовая и по инвалидности. Сами мы об этом и думать не думали, а в собесе никто не подсказал…
Награды на особых условиях
«…присвоение звания Героя РФ членам экипажа подводной лодки К-19, а также возбуждение ходатайства перед правительством Москвы о присвоении имени командира лодки Н.В. Затеева, награжденного орденом Красного Знамени, одной из улиц г. Москвы представляется нецелесообразным. …героические действия экипажа К-19 в ходе аварии 4 июля 1961 г. уже были оценены руководством страны… Повторное награждение государственными наградами возможно только за новые заслуги». (Из ответа статс-секретаря – заместителя министра обороны РФ Н.Панкова на письмо редакции «Собеседника» и Федерации мира и согласия.)
Все вроде правильно, придраться не к чему. За одно и то же дважды госнаград не дают. Но надо внести ясность – не все так просто, как представлено в ответе статс-секретаря Минобороны.
Дело в том, что в 1961 году, еще в госпитале, офицеры К-19 отказались от орденов, которыми были награждены «за проявленное мужество». Почему? Да потому, что медалями обошли матросов, точно их и не было на лодке! Офицеры сочли невозможным получать ордена в таких обстоятельствах. Через некоторое время военачальники «исправились» – каждому члену экипажа вручили подарок: часы, фотоаппарат. Ну и комсостав решил принять награды. Позже, в 90-х, членам экипажа, оставшимся в живых на тот момент, как ветеранам подразделений особого риска дали по ордену Мужества…
Награды из-под палки, если можно так выразиться. Видно, еще не скоро научимся мы награждать своих героев от души и вовремя.
Вот и фильм «К-19. Оставляющая вдов» был создан и вышел в 2002 году не у нас, а в Америке – во многом благодаря именно этому фильму первый экипаж К-19 получил известность. Вообще наблюдается печальная тенденция: наших героев охотней признают за рубежом, а не на родине. Хотя последнее гораздо желанней – и для самих героев, и для их семей… Поэтому еще в прошлом году, став одним из инициаторов выдвижения экипажа К-19 на Нобелевскую премию мира, «Собеседник» заявил: вне зависимости от международного признания важно воздать должное подводникам в собственной стране!..
– «На первом месте у меня работа, а ты и дети – на втором», – вспоминает слова мужа Нинель Григорьевна Козырева. – Я не обижалась. Понимала: служение родине для военного превыше всего. Я знала: флот – вся его жизнь, любовь, судьба. Да и моя, получается, тоже.
Иван Петрович Кулаков - единственный живущий в Беларуси член экипажа той самой атомной подлодки «К-19», которая 45 лет назад едва не стала первым Чернобылем. И единственный выживший из тех, кто чинил аварийный реактор в июле 1961 года. Сегодня, глядя на бравого, красивого пожилого моряка, трудно представить, что тогда, в июле 61-го, 23-летний Иван Кулаков был даже не в шаге от смерти.
- Меня в военно-медицинском госпитале в Ленинграде так и называли - смертник...
Молодой моряк ослеп, у него выпали все волосы, а кожу с его рук и ног сдирали лоскутами: «Ощущение - как будто руки в костре держишь. Вместо крови вытекала розовенькая водичка». От такой же смертельной дозы радиации только что в госпитале умерли два его товарища.
- Военное начальство тогда пришло. Говорят, до конца дней своих ни в чем нуждаться не будете. Они, наверное, рассчитывали, что конец этот наступит через несколько дней. Брату, который приехал в госпиталь, сказали: вы ничего не видели.
Но Ивана Кулакова спасли военные медики. Хотя тогда, в начале 60-х, никто не знал, как делать пересадку костного мозга, но молодому моряку терять было уже нечего. Донорами стали другие моряки, которые лечились тогда в госпитале.
А после была подписка о неразглашении на тридцать лет, вторая группа инвалидности и пенсия в 28 рублей.
ОПОЗДАЛИ НА ТРИ ДНЯ
В медицинской карточке Ивана Петровича сегодня букет болезней: два инфаркта, проблемы со щитовидкой, сужение сосудов, диабет, опять подступают слепота, глухота... И обожженные радиацией руки, на которых даже пальцы плохо слушаются...
Год назад Кулаковы стали на очередь на жилье в исполкоме. Как перенесший лучевую болезнь 3-й степени Иван Петрович был приравнен к чернобыльцам еще в 91-м году. Как раз спустя 30 лет после страшной аварии. До того времени о том, что с ним случилось, не знала даже его семья.
- Мы хотели хотя бы на старости лет пожить с супругой в отдельной квартире, - в трехкомнатной квартире Иван Петрович живет с супругой Александрой Васильевной, дочкой, ее мужем, внучкой. - А еще семья сына с нами жила. Было вообще три семьи под одной крышей...
Иван Петрович и Александра Васильевна надеялись на социальное жилье.
- Нам бы только пожить отдельно и спокойно, - Александра Васильевна вместе с мужем уже почти сорок лет. - Жилье это ведь государству после нас вернулось бы.
Долгожданный звонок из исполкома раздался в конце марта. Кулаковым пообещали выделить двухкомнатную квартиру. Назвали даже адрес, и счастливые пенсионеры успели даже дом посмотреть. Окончательное решение о выделении им квартиры должно было быть принято на заседании исполкома 11 апреля.
- И тут звонят и говорят, что никакой квартиры нам не положено. Мол, 8 апреля принят новый документ, и нам теперь ничего не положено. Мы всего на три дня опоздали. Тем более что 8-е было субботой, там воскресенье. Выходит, вообще только один день помешал. Вы не представляете, что было с Иваном. Я его еле откачала!
Оказывается, 8 апреля вступил в силу указ, подписанный президентом еще в конце ноября 2005 года «О некоторых мерах по регулированию жилищных отношений». В нем сказано, что человек, перенесший лучевую болезнь, имеет право на получение социального жилья. Но для этого у него не должно быть в собственности никакого жилого помещения. А свою «трешку», полученную еще в 1980-м, Кулаковы приватизировали несколько лет назад.
- Все же жилье приватизировали, и мы так сделали. А теперь выходит, нам ничего не положено, - сокрушается Александра Васильевна. А дочке, которая позвонила в исполком, чтобы хотя бы перед отцом извинились, даже нахамили.
- Я понимаю, закон есть закон, - Иван Петрович пытается скрыть свое разочарование. - Но ведь могут быть какие-то исключения...
- Вы так и напишите: Ваня со своими товарищами мир спасли...
ЗА 35 ЛЕТ ДО ЧЕРНОБЫЛЯ
О событиях июля 61-го Иван Петрович рассказывает удивительно спокойно. Только по мельчайшим подробностям, которые хранит его память, можно понять, насколько они для него важны.
На флот 18-летний белорус из деревни Петричи Могилевской области Ваня Кулаков попал еще в 57-м. А весной 59-го оказался в Северодвинске, где начинали строить первый советский атомоход. Так что на «К-19» Иван Петрович был с самого первого дня подлодки.
На учение «Полярный круг» летом 1961 года Иван Кулаков уходил уже старшиной команды. В его подчинении было 15 человек.
- В тех учениях мы должны были пройти Атлантику, выйти в Баренцево море, изображая вражескую лодку, пройти подо льдом, всплыть и дать залп. До кромки льда нам не хватило ровно суток.
4 июля произошла авария в реакторе.
- Никто не знал, что такое может случиться. Реактор пошел в разгон, температура росла, мог случиться тепловой иди ядерный взрыв. Разницы мало: ведь у нас на борту кроме ядерного реактора была и ядерная ракета. Представьте, в Хиросиме взрыв был равен взрыву 20 тысяч тонн тротила. Если бы взрыв произошел у нас на борту, взрыв был бы равен 1 миллиону 400 тысячам тонн тротила. Европы не стало бы ...
- Было очень страшно?
- Страха не было. Тогда мы знали, что наши враги - американцы, мы их должны победить. А в том, что аварию ликвидируем, были уверены все.
Первая группа, которая вошла в реактор, чтобы монтировать систему охлаждения, сразу получила смертельные дозы радиации.
- Они сгорели на месте. Выносили их на руках - обожженных, опухших. Каждый получил по 5 - 6 тысяч рентген.
Через какое-то время смонтированная ими система дала течь. Тогда-то и настал черед идти в реактор Ивану Кулакову и еще двум морякам.
- Шли те, кто знал, что делать. Никаких специальных костюмов у нас не было. А в противогазах работать было невозможно, стекла сразу запотевали, поэтому противогазы сняли и работали голыми руками.
После это Иван Кулаков заходил в реактор еще дважды. Третий раз - чтобы проверить обстановку.
Впервые о том, что случилось на первой советской атомной лодке, мир узнал в 1990 году из статьи, которую написал тогдашний командир подлодки. До этого моряки почти тридцать лет хранили военную тайну. У Ивана Кулакова даже диагноз «лучевая болезнь» был изменен.
- Представьте, мне 23 года, пенсия 28 рублей. На работу со второй группой инвалидности никуда не берут. Как жить? Не с ножом же мне идти грабить.
Тогда Иван написал письмо начальнику своего политотдела. Так его взяли на сверхсрочную службу в учебный центр для подводников, который располагался на Севере. Там он прослужил до 1980 года и вернулся в Беларусь. И это был единственный раз, когда героический моряк получил помощь. И еще недавно Иван Кулаков был награжден российским орденом Мужества.
Больше человек, предотвративший Чернобыль почти полвека назад, не заслужил ничего.
