|
|
От
|
kregl
|
|
|
К
|
Аква
|
|
|
Дата
|
21.12.2003 20:39:02
|
|
|
Рубрики
|
Прочее; Байки;
|
|
И ещё несколько ссылок. ЭПРОН(+)
Здр!
http://www.yandex.ru/yandpage?q=921379376&p=10&ag=d&qs=text%3D%25FC%
25F0%25F2%25EF%25EE%26stype%3Dwww%26nl%3D0
-------------------------------------------------------
http://submarines.narod.ru/Substory/4_L_55.html
------------------------------------
http://vivovoco.nns.ru/VV/PAPERS/HISTORY/EPRON/EPRON.HTM
№ 1, 2001 г.
--------------------------------------------------------------------------------
© М.Ю. Сорокина
В ПОИСКАХ ЗАТОНУВШИХ КОРАБЛЕЙ
М.Ю. Сорокина
Марина Юрьевна Сорокина, старший научный сотрудник Архива
Российской академии наук.
Бессонница, Гомер, тугие паруса,
Я список кораблей прочел до середины...
Осип Мандельштам
Историки по-прежнему жалуются на недоступность архивов ОГПУ-НКВД -
далее многочисленные известные аббревиатуры... Однако многое из того,
что так бдительно до сих пор охраняют архивы спецслужб, вполне может
быть воссоздано по материалам архивов семейных. Альбомы фотографий,
дающие представление о подъеме в 20-е годы целой эскадры затонувших
кораблей, в том числе знаменитой британской подводной лодки L-55
(снимки из альбомов публикуются впервые), многие десятки лет бережно
хранились в домашнем архиве семьи основателя и первого руководителя
Экспедиции подводных работ особого назначения (ЭПРОН) ОГПУ Льва
Николаевича Захарова-Мейера (1899-1937)*.
* Все эти и другие материалы ЭПРОН находятся ныне в Архиве РАН
(Ф.1813). Приношу самую искреннюю благодарность наследникам
Л.Н.Захарова-Мейера, передавшим все сохраненные ими документы в этот
архив.
Об этой интереснейшей организации, существующей до сих пор, а в течение
первого советского десятилетия активно занимавшейся поиском и подъемом
затонувших иностранных и отечественных кораблей и подводных лодок,
написано мало; об истории ее создания и деятельности в первые десять лет
существования, когда ЭПРОН находилась непосредственно в ведении
ОГПУ, - еще меньше, за исключением многочисленных победных газетных
реляций в 20-е годы; практически ничего мы не знаем о судьбах его
основателей. Между тем именно там, в недрах ОГПУ, в самом начале 20-х
зарождалась, а потом полномасштабно функционировала своя, “закрытая”
наука, там начинался советский военно-промышленный комплекс.
Чудом уцелевший после ареста и гибели Льва Захарова-Мейера в 1937 г. его
небольшой эпроновский архив сегодня - источник уникальных, из первых
рук, сведений о работах экспедиции в 1923-1931 гг. Хорошо зная законы
своего ведомства и предчувствуя будущее беспамятство, Захаров-Мейер еще
в 1931 г. составил обширную деловую “Хронологию” ЭПРОН - этакий свой
Каталог кораблей, а в середине 30-х писал научно-популярную книгу
“Темно-голубой мир”, редактором которой согласился быть Максим Горький.
Рукопись повести, завершенной осенью 1936 г. и в декабре переданной в
издательство, погибла в огне октябрьской московской паники 1941 г. У
сестры Л.Захарова-Мейера, известного историка-американиста
М.Н.Захаровой (1906-1984), сохранились лишь несколько глав, в том числе
“Его Величества субмарина L-55” - о нахождении и подъеме в 1927-1928 гг.
со дна Балтики знаменитой английской подводной лодки [1], потопленной
русскими моряками летом 1919 г. В сокращении эта глава публиковалась в
журнале “Советский моряк” (1959. №4, 5), и изъятыми оказались
показавшиеся натуралистическими, но очень выразительные детали
передачи Великобритании останков ее моряков.
Архив Захарова-Мейера сохранил и немало подлинных документов самой
ЭПРОН - приказы, сметы, переписку, фотографии, на основе которых в 1989
г. О.Т.Леонтьева - известный музыковед, племянница Л.Захарова-Мейера и
семейный летописец - написала воспоминания-хронику “Над старыми
фотографиями” [2], несколько глав которой посвящены ЭПРОН и ее
основателю. Опираясь на эту работу, я и представлю некоторые “начальные”
сведения о Льве Захарове-Мейере и его детище - Экспедиции подводных
работ особого назначения.
Лев Николаевич, тогда еще просто Захаров, родился в 1899 г. в крепости
Новогеоргиевск Варшавской губернии. Учился на казенный счет в кадетском
корпусе в Москве благодаря деду Ивану Захарову - участнику
Севастопольской обороны 1854-1855 гг. (дети и внуки севастопольцев
имели право на казенное воспитание). Другой дед - Афанасий Иванович
Протасов был “инженерным надзирателем” крепости Новогеоргиевск, а в
русско-турецкую войну 1877-1878 гг. строил укрепления при Плевне под
руководством Тотлебена. Отец - Николай Иванович Захаров (1866-1935) -
был чиновником и уже в период первой мировой войны имел чин
надворного советника, соответствовавший воинскому званию
подполковника и дававший личное дворянство. Быстро и безболезненно
перешел он из царской армии в Красную, став к февралю 1921 г.
начальником общего отделения административного управления Полевого
штаба Реввоенсовета, но на этом продвижение замерло, и свою жизнь он
окончил счетоводом в Госвоенкино.
Кроме Льва, в семье Захаровых было еще трое детей. Судьба каждого из них
могла бы стать сюжетом самостоятельного рассказа, собранные же вместе
они рождают ощущение шекспировской драмы. Владимир (1895-?) - казачий
подъесаул, Георгиевский кавалер, во время гражданской войны воевал на
стороне белых, из Новороссийска бежал за границу - через Турцию и
Югославию в Париж, однако в семье объявился уже в 1924 г., когда ВЦИК
удовлетворил его ходатайство о возвращении в Россию. Работал фотографом
в Третьяковской галерее. Пропал в конце 30-х. Александра (1897-1985)
училась во ВХУТЕМАСе, стала женой сначала заместителя наркома путей
сообщения, затем управляющего Главшвеи; работала редактором журнала
“Вестник путей сообщения”, потом служила у М.И.Ульяновой в “Правде”,
окончила медицинский факультет МГУ в 1930 г., но в итоге оказалась
заведующей канцелярией НКВД, а вовсе не врачом. Некоторое время
работала “оперативным секретарем” у заместителя начальника иностранного
отдела ОГПУ А.Х.Артузова, в 1937-м арестована, осуждена на восемь лет
лагерей как член семьи изменника Родины, вернулась и жила в Москве до
недавнего времени. Вторая сестра - Мария - стала доктором исторических
наук, работала в Институте всеобщей истории АН СССР.
С 1916 г. Лев Захаров учился в Михайловском артиллерийском училище,
ускоренный курс которого окончил в феврале 1917 г., и стал кадровым
офицером, как почти все в этой семье. “В кадетские годы, - писал он в
автобиографии, - я познакомился с вопросами марксизма - благодаря
обстановке дома (кружки студентов и курсисток, наличие соответствующих
книг). Особенно налегал на техническое самообразование (химия), так как
предполагал в то время посвятить жизнь химии, работал в лабораториях” [2,
Л.131-132].
В февральские дни 1917 г. он избран в Совет солдатских депутатов, в
декабре демобилизован, в мае 1918 г. вступил в Красную Армию и стал
командиром взвода, охранявшего Полевой штаб Реввоенсовета; с августа
1918 г. член РКП(б). В апреле 1919 г. по партийной мобилизации Лев
Захаров направлен в ВЧК, и с этого момента вся его жизнь будет связана с
этой организацией: в мае 1919 г. он назначен помощником начальника
информотдела Особого отдела (ОО) ВЧК. По воспоминаниям сестры,
псевдоним Мейер появился у него как раз в то время, когда он работал
вместе с А.Х.Артузовым. В апреле 1920 г. Л.Мейер становится помощником
начальника ОО М.С.Кедрова* и в течение нескольких лет служит в ОО
ОГПУ и Московского военного округа. Вот этому человеку, Льву Мейеру, 13
марта 1923 г. начальник ОО ОГПУ Г.Г.Ягода приказал непосредственно
возглавить Экспедицию подводных работ особого назначения.
* Отец известного советского академика-философа Б.М.Кедрова.
ЭПРОН родилась из легенды о золотом кладе. В этой истории была своя
Троя и свой Шлиман - инженер Владимир Сергеевич Языков, с 1908 г.
безрезультатно хлопотавший о разрешении организовать работы по подъему
английского парохода “Черный принц”*, затонувшего во время Крымской
войны под Балаклавой в числе других восьми кораблей соединенной
эскадры, разбитой ураганом о балаклавские скалы.
* Этот знаменитый корабль назывался просто “Prince” (“Принц”), а
определение “черный”, с которым он вошел в историю, получил позднее
стараниями журналистов.
С 70-х годов прошлого века “Принца” попеременно искали немцы,
французы, норвежцы, ведь предполагалось, что он вез 500 000 золотых
соверенов! В начале 1923 г. Языков приехал в Москву и со своей
сумасшедшей “золотой идеей” обратился к заместителю председателя РВС
Э.М.Склянскому и командующему Военно-морскими силами В.И.Зофу; в
очередной раз не встретив понимания, он отправился в ОГПУ, где его
предложение показалось любопытным: предполагалось, что “Черный принц”
вез 400 000 фунтов стерлингов золотом! Уже в конце февраля 1923 г. Языков
попал на прием к Ягоде и сумел заинтересовать его. Дальше события
разворачивались с космической даже для “революционной” эпохи
скоростью.
В последующие дни инициативная группа (В.С.Языков, Д.А.Карпович и
инженер-механик Евгений Григорьевич Даниленко, по проекту которого
должен был строиться глубоководный снаряд) зачисляется на довольствие и
поступает в распоряжение ОГПУ. 13 марта Ягода отдал приказ о создании
ЭПРОН, утверждении ее первого штата и начальника - В.С.Языкова. Таким
образом, с самого начала у ЭПРОН был комиссар - “руководитель” от ОГПУ
Мейер и “начальник” Языков. Их задачей стала организация, как сказано в
самом приказе, “наилучших условий работы для “экспедиции за золотом”” [2,
Л.500]: до лета 1923 г. Захаров-Мейер и Языков должны были обеспечить
постройку “в наикратчайший срок” снаряда для спуска на большую глубину.
Об инженере Языкове, энтузиасте-кладоискателе, почти ничего неизвестно.
Он несомненно был человеком образованным и хорошо знакомым с
морским делом. Мейер Языкову безусловно доверял. В дальнейшем Языков
принимал деятельное участие в работе ЭПРОН уже безо всякой надежды
найти золото “Черного принца” и покинул ЭПРОН в связи с ее
реорганизацией и уходом Мейера с поста руководителя. Впоследствии стал
сотрудником треста “Металлолом” в Москве, умер (или погиб) в 1937 г.
Хроника принятия и исполнения решений по ЭПРОН в это время
впечатляет своей оперативностью. К 4 апреля 1923 г. Даниленко
заканчивает работу над проектом глубоководного снаряда и направляет его
эскиз для консультации в Научно-технический отдел (НТО) ВСНХ, 14-го
НТО дает заключение о практической осуществимости спусков и работы в
снаряде Даниленко на глубинах до 60-80 саженей. 20 мая рабочие чертежи
сдаются на московский завод “Парострой”, где при содействии выдающегося
инженера В.Г.Шухова стальной корпус снаряда (весом свыше 10 т)
изготавливается за три месяца - ход работ контролируют сами И.С.Уншлихт
и Г.Г.Ягода. К началу июля намечается отправить корпус снаряда в
Севастополь для окончательной сборки. 14 июля платформа с корпусом
уходит в Крым, а 18-го Мейер сам выезжает в Севастополь, и все лето там и
в Балаклаве ведутся подготовительные работы.
Два чекиста, несколько опытных водолазов, врач, корабельный инженер и
бухгалтер - вот какими силами начиналась работа по подъему затонувших
судов. Феоктист Андреевич Шпакович - начальник плавучей базы*,
Константин Алексеевич Павловский - доктор, Антон Никитич Григорьев -
главный штурман и помощник начальника базы, Кузьма Иванович
Масалыгин - механик глубоководного снаряда, Анатолий Захарьевич
Каплановский - начальник технической части. И команда - И.Д.Прокопенко,
Ф.Ф.Ивасенко и др.
*Водолаз, начальник водолазной школы в Балаклаве Феоктист Андреевич
Шпакович - почетный гражданин Балаклавы. Умер в 1964 г.
В помощь эпроновцам приданы значительные технические средства, и в
течение второй половины лета 1923 г. они занимаются поисками точного
местонахождения “Черного принца” в Балаклавской бухте: работали военные
тральщики, дно обследовалось металлоискателями, гидроплан и аэростат
проводили фотосъемку грунта.
Наконец, 2 сентября снаряд Даниленко (“ЕГД”), в котором находились сам
конструктор и Карпович, впервые опускается на глубину 26 саженей. Через
неделю, 9 сентября, проводятся новые спуски - на 95 и 123 м. Это мировые
рекорды погружения - французский “подводный танк Рено” появится только
в 1924 г.! С 11 сентября начинаются регулярные морские работы,
обследуется все дно Балаклавской бухты. Несколько раз Мейер спускается
сам, в начале октября он в третий раз выезжает в Севастополь для розыска
свидетелей прежних поисков “Принца” под Балаклавой в 1900-1912 гг.;
делаются запросы в Британское Адмиралтейство, в Рим - для получения
справки от итальянского инженера Д.Рестучио, искавшего “Черного принца”
в 1905 г.
Балаклавская бухта. Предполагаемое место гибели “Черного принца”.
Перед спуском на снаряде Даниленко в поисках “золотого клада”. 1923 г.
О масштабе и размахе подводного чекистского “кладоискательства”, о
серьезности надежд руководства ОГПУ на “Черного принца” и другие
подводные операции свидетельствует и то, что параллельно с
севастопольской эпопеей, по указанию Ягоды 4 августа 1923 г. полпреду
СССР в Лондоне Л.Б.Красину послано письмо с просьбой собрать
подробные сведения о затонувшем еще до первой мировой войны
“Титанике” и переслать их в Москву, а перед Особым отделом
Черноморского флота поставлена задача собрать материал обо всех
подводных лодках старого российского флота, затопленных в 1919 г. вблизи
Севастополя англичанами.
Драга
Обломки английских кораблей, обнаруженные на дне. Но “Черный принц”
так и не найден.
После первых удачных спусков штат ЭПРОН уже в октябре 1923 г.
увеличили до 58 человек, а экспедицию назвали “учреждением
опытно-научных работ”. Однако розыски “Черного принца” успехов не
принесли*, да и осенняя погода не благоприятствовала подводным работам,
к тому же каждый месяц обходился в 3-4 тыс. рублей золотом.
* История поиска “Черного принца” легла в основу одноименной повести
М.М.Зощенко, изданной в 1941 г., но датированной 1936-м. Существует
версия, что Зощенко писал свою повесть или по материалам
Л.Захарова-Мейера или даже на основе его книги “Темно-голубой мир”.
Все же конкретные результаты были: в августе 1924 г. удалось поднять
подводную лодку “Пеликан”, затопленную при входе в одесскую гавань,
члены ЭПРОН обнаружили кладбище погибших английских кораблей,
подняли много корабельных обломков, якорей - и в будущем на базе ЭПРОН
предполагалось расширение экспериментов с подводными взрывами, а
также глубоководные обследования с целью обнаружения археологических
памятников, создание постоянной плавучей базы и второго снаряда и др.
Соответственно новым планам ЭПРОН получает и новое руководство:
вместо романтика-одиночки Языкова начальником экспедиции назначается
инженер В.П.Пономарев, а обязанности военного комиссара возлагаются на
начальника Особого отдела Черноморского флота Горина. Эту
административную пирамиду завершал сам Мейер, одновременно
являвшийся начальником Особого отдела Московского военного округа.
Эпроновцы внутри “Пеликана”.
Сфера деятельности ЭПРОН постоянно расширяется и географически
охватывает Черное, Азовское, Каспийское, Балтийское и Белое моря; штат
увеличивается: в 1925 г. - 180 человек, в этом же году ЭПРОН стал единой
государственной организацией подводных работ в Черноморско-Азовском
бассейне. Наконец, приходит и реальный большой успех: первым
возвращенным кораблем, конечно же, становится эскадренный миноносец
“Ф.Дзержинский” (бывшая “Калиакрия”), вошедший в строй в ноябре 1925 г.
К 1926 г. штат ЭПРОН возрос уже до 360 человек. Но 1927-й, казалось, стал
годом неудач. Не удалось поднять линкор “Ростислав” около Керчи, не
закончили подъем подлодки АГ-21. Штат экспедиции сразу же сокращен до
230 человек, масштаб работ уменьшен, и в это время, 20 ноября 1927 г., на
Балтике, в Копорской губе водолазной партией ЭПРОН под руководством
Н.С.Хроленко на глубине 32 м обнаружена английская подводная лодка
L-55. Несколько ранее один из советских тральщиков случайно наткнулся на
ее останки. Именно в это время в СССР принята шестилетняя программа
военного судостроения, предусматривавшая строительство 12 новых
подводных лодок, и L-55 решили поднимать.
Подъем лодки осуществили летом следующего, 1928 г. Разработкой
технического проекта руководил бывший прапорщик царского флота
Т.И.Бобрицкий, предложивший поднимать субмарину с помощью четырех
гибких металлических полотенец, симметрично подведенных под ее днище
и соединенных верхними концами с судном-спасателем. В июле 1928 г.
операция началась. Почти весь июль-август Л.Мейер провел на Балтике. 11
августа L-55 появилась на поверхности, а 12-го под красным флагом
доставлена в Кронштадт. На следующий же день балтийскую партию
ЭПРОН посетил нарком по военным и морским делам К.Е.Ворошилов, а
РВС СССР объявил благодарность всему личному составу экспедиции.
Лев Мейер был отмечен орденом, в наградном листе к которому говорилось:
“Эта подлодка поднята под непосредственным руководством тов. Мейера,
который в самый решающий момент подъема взял на себя риск и своей
распорядительностью спас положение, благодаря чему подлодка была
успешно поднята и введена в кронштадтский порт. При отсутствии этой
распорядительности и решительности налетевший шторм мог бы порвать
стропа, на которых уже была приподнята подлодка, в результате чего
подлодка могла бы быть сломана или в лучшем случае подъем ее был бы
отложен до следующего года, так как осенние штормовые погоды не дали бы
возможности продолжать операцию. Л-55 кроме своего боевого значения
принесла огромную пользу в смысле великолепных образцов,
разрабатываемых Мортехупром новых конструкций механизмов подлодки”
[2, Л.569].
При осмотре лодки в кронштадтском доке были обнаружены останки 38
английских подводников, о чем советское правительство сообщило
Великобритании. В конце августа для транспортировки тел погибших
английских моряков в Кронштадт прибыло норвежское судно “Трору”, и 30
августа 1928 г. в торжественно-траурной обстановке 38 гробов были
перенесены на норвежский корабль, взявший курс на Англию.
Стальные полотенца, на которых вытягивали со дна L-55.
На носовом орудии L-55, как только оно показалось из воды, был водружен
советский флаг.
L-55 в доке после откачки воды. Вид с кормы.
Почетный караул перед отправкой гробов на пароход “Трору”.
Команда “ЭПРОН”, поднимавшая субмарину L-55. В центре с орденом Л.Н.
Захаров-Мейер. 1928 г.
Успех подъема L-55 привел к максимальному развертыванию работ ЭПРОН.
Пришли сведения, что сам Сталин заинтересовался работой ЭПРОН и
возможностью подъема затопленного в 1918 г. под Новороссийском линкора
“Свободная Россия” для усиления Черноморского флота. В сентябре 1928 г.
эпроновскую партию хотели отправить в Китай (г.Нанкин) для подъема
парохода “Память Ленина”, незадолго до того затопленного русскими
белогвардейцами. Авторитет ЭПРОН быстро растет: в августе 1929 ЦИК
СССР наградил экспедицию орденом Трудового Красного Знамени. В
1929-м под эгидой ЭПРОН фактически сконцентрировано все водолазное и
судоподъемное дело на всех морях и реках Союза. Балтийская партия
ЭПРОН переименована в Северную базу; здесь создается свой музей,
строится опытная камера для больших давлений, проектируется создание
особого судоподъемного бассейна и исследовательской лаборатории.
Отдельные партии ЭПРОН работают в Кронштадте, Мурманске,
Архангельске. Южная база ЭПРОН и партии в Севастополе, Керчи,
Новороссийске, Туапсе, Батуми, Баку энергично занимаются подводной
акваторией Черного и Каспийского морей. Штат ЭПРОН достигает в это
время 750 человек, и он явно перерастает в самостоятельную, мощную,
авторитетную военизированную структуру, в которой задачи собственно
военно-морской разведки отошли на второй план.
Такое развитие событий совсем не отвечало интересам многих - как
конкурирующих организаций (Военно-морских сил, Госсудоподъема
Наркомата путей сообщения), так и верхушки ОГПУ, прежде всего Ягоды, - и
когда в феврале 1930 г. Мейер обратился с просьбой освободить его от
чекистской работы и оставить только на ЭПРОН, рапорт имел прямо
противоположное действие: 28 июня 1930 г. приказом по ОГПУ Льва
Мейера освободили от должности руководителя ЭПРОН, которую в январе
1931 г. передали из ОГПУ в ведение Наркомата путей сообщения.
Несмотря на отстранение, Мейер продолжал поддерживать интенсивные
контакты с членами экспедиции, которые постоянно сообщали ему о
проводившихся работах. В 1931-м продолжается разборка линкора
“Ростислав”, пароходов “Ялта”, “Казбек”, “Корнилов”, “Ермолов” и многих,
многих других. Но уход Мейера тяжело отозвался на внутреннем моральном
состоянии эпроновцев.
Один из старейших сотрудников ЭПРОН Я.М.Хорошилкин так описывал
ситуацию в марте 1931 г.:
“... положительно все упали духом. Работа валится из рук. Все ожидают
какого-то “мессию”. Дела идут плохо. С ремонтом опоздание; много
аварийных случаев: Э-4 сломал мачту и повредил рубку; только исправили
это, как он врезался в борт Э-32; после разбил водолазный баркас. Баржа
Евстафьевская разбилась в Стрелецкой о понтоны и едва не утонула. На
судах отсутствует уголь, не на чем плавать и работать. ЭЗО не отапливается.
Дисциплины совершенно нет, ходят, кто в чем попало. На территории хаос и
бесхозяйственность. Все основные кадровики в панике. В благоприятный
исход летнего оперативного сезона никто не верит... Массовая
демобилизация по болезни водолазов - 10 человек сразу. Ко мне целое
паломничество, приходят в Институт, в столовую, на квартиру - облегчают
боль и страдание наболевшей души. Все жалеют Вас и верят в возвращение,
иначе через год от ЭПРОН ничего не останется. Разделят, раздергают по
частям” [2, Л.165-166].
Еще более трагичную картину рисовало следующее письмо Хорошилкина от
11 апреля 1931 г.:
“Здесь творится нечто невиданное, все старые эпроновцы бегут, а новое
руководство как будто бы этому и радо: мол, не страшно, сами справимся.
Набирают новых “своих” людей и “справляются”. Все положительно гробят.
Что ни распоряжение, то головотяпство... Ежедневные жалобы, заметки в
газетах, тяжба с Прокуратурой и проч. Описать всего невозможно, даже
трудно это все передать, это надо видеть, чтобы сразу убедиться, что дело
ведется, может быть, даже умышленно к развалу...” [2, Л.166].
Хорошилкин был не прав - развала ЭПРОН не произошло; просто на место
революционных романтиков пришли новые люди - стальной эпохи
“Великого перелома”. Но это уже другая история...
Несколько слов о дальнейшей судьбе Льва Мейера. После отзыва из ЭПРОН
его назначают заместителем председателя ГПУ Нижне-Волжского края,
затем с большим понижением отправляют на работу в Тулу; в 1931-1934 гг.
он начальник Центральной школы ОГПУ, а на рубеже 1933-1934 гг. на
несколько месяцев оказывается зам. начальника ГУЛАГа М.Д.Бермана, в
1934-1935 гг. курсант Военной академии им.М.В.Фрунзе. О его деятельности
во второй половине 30-х годов почти ничего неизвестно, оно и понятно - в
это время Мейер занимался организацией отправки оружия в Испанию из
Одессы и Севастополя и, по-видимому, неоднократно бывал в Испании. В
1937 г. Мейер причислен к “заговору” М.Н.Тухачевского и арестован 11
июня - в “ночь длинных ножей” в поезде Москва-Севастополь. Объявлен
“резидентом польской разведки” и 10 августа 1937 г. осужден по ст.58 п.1а,
8, 11, 17; расстрелян в ночь с 10 на 11 августа. В 1956 г. реабилитирован.
Генрих Шлиман “прошел” настоящую Трою, он был и остается ее
первооткрывателем. Романтики 20-х годов - Лев Захаров-Мейер и Владимир
Языков - начинали с веры в легенду о золоте “Черного принца”, а создали
мощную организацию, только за первые 15 лет своего существования
поднявшую со дна моря более 250 судов. Ее опыт остается востребованным
и сегодня. Этот небольшой рассказ о том, как начинались поиски затонувших
кораблей в революционной России, предварен поэтическим эпиграфом из
Осипа Мандельштама, закончим словами другого поэта: “Мне важны факты,
я хочу воскресить весь тот мир - чтобы все они не даром жили - и чтобы я не
даром жила!” [3]
Литература
1. Более подробно о судьбе L-55 см.: Балабин В.В. Английская субмарина
под военно-морским флагом СССР // Вопр. истории естествознания и
техники. 1998. №3. С.90-103.
2. АРАН. Ф.1813. Оп.1. Д.189; фрагмент опубликован: Родина. 1996. №3.
3. Цветаева М. Неизданные письма. Paris: YMCA-Press, 1972. С.411.
-------------------------------------
http://www.fsb.ru/history/autors/cherepkov.html
АЛЕКСАНДР ЧЕРЕПКОВ
ЭПРОН РЕАНИМИРОВАЛ ПОДЛОДКИ
Экспедицию подводных работ особого назначения возглавляли ведущие
чекисты.
Летом 1919 г. отряд боевых кораблей британского военно-морского флота
под командованием контр-адмирала Вальтера Коуэна действовал на
Балтике, поддерживая белогвардейскую Северо-Западную армию генерала
Юденича, которая наступала на Петроград. Морская группировка англичан
включала 12 крейсеров, 20 эсминцев, 12 подводных лодок, три минных
заградителя и до 30 вспомогательных судов.
4 июня 1919 г. в Копорском заливе британская ПЛ L-55 безуспешно
атаковала советские эсминцы "Азард" и "Гавриил" тремя торпедами. Из-за
малых глубин после залпа над водой показалась рубка и часть корпуса лодки.
Эсминцы, открыв по ней огонь из орудий, пошли на таран. Первые же
снаряды "Азарда" разорвались близ L-55, которая при аварийном
погружении потеряла управление, попала на минное поле и, подорвавшись,
затонула. Надо сказать, что в советской военной историографии причиной
гибели подлодки называли именно меткое попадание комендоров "Азарда" в
нижний край боевой рубки. Однако на самом деле покончила с L-55 мина,
что и подтвердили специалисты, осматривавшие ПЛ. Но об этом позже...
Потеря L-55 заставила интервентов отказаться от использования своих
подводных лодок в мелководной части Финского залива. А через полгода
британской эскадре, лишившейся кроме ПЛ крейсера, 2 эсминцев, 2
тральщиков и нескольких других кораблей, пришлось совсем убраться
восвояси.
РАЗГОВОРЫ НЕУМЕСТНЫ
Прошло семь лет. Осенью 1926 г. во время работы тральщика в Копорском
заливе после очистки задевшего трала было поднято прицельное
приспособление от орудия с английской надписью. Однако спущенный
тотчас водолаз ничего не обнаружил. Надо сказать, что к середине 20-х годов
в военном руководстве СССР шел ожесточенный спор о путях развития
Военно-морского флота: предлагалось несколько судостроительных
программ, раздавались голоса о том, что угнанные за границу
белогвардейцами корабли необходимо вернуть, отремонтировать и
включить в состав ВМФ. Однако в любом случае требовались большие
средства, которых у молодой Советской республики не было. Но имелся еще
один интересный путь пополнения госказны подъем затонувших судов и
кораблей. Ведь это и металлолом, и дорогостоящие цветные металлы, и
работоспособные механизмы, и вооружение.
К этому времени набирала силу принципиально новая судоподъемная
организация - Экспедиция подводных работ особого назначения (ЭПРОН),
созданная по указанию Феликса Дзержинского при Особом отделе ОГПУ
СССР и возглавлявшаяся Л.Н.Мейером, опытным чекистом. За короткий
срок ЭПРОН превратился в мощное ведомство, укомплектованное
техническими средствами, специалистами и спасательными судами.
В 1928 г. ЭПРОН заинтересовался судами и кораблями, погибшими в водах
Балтики. В его поле зрения попали и сведения о затонувшей в 1919 г. L-55.
Из отчета руководителя ЭПРОНа Л.Н.Мейера председателю ОГПУ: "Получив
в сентябре месяце прошлого (1927 г. - А.Ч.) года сведения о возможном
обнаружении погибшей английской лодки Л-55 (название установлено
официальными сообщениями Английского Адмиралтейства о гибели в 1919
г. этой лодки в Финском заливе), я просил... дать распоряжение о повторном
тралении этого района (в 1926 г. поиски водолазов были безрезультатны. -
А.Ч.).
В отмеченном в 1919 году месте трал снова задевал, но флотские водолазы
не могли определить, за мутностью воды, в чем дело. Один из них, по
неопытности был выброшен с глубины 30 метров наверх.
Командированным из Севастополя водолазам ЭПРОНа удалось 20-го
октября, за несколько дней до ледостава, обследовать погибшее судно,
оказавшееся действительно подводной лодкой. Пройдя от носа до рубки и
спустившись снова на корму, водолазы не смогли обнаружить никаких
повреждений корпуса лодки.
19-го мая этого (1928 г. - А.Ч.) года, после решения Управления морских Сил
РККА поручить подъемные работы ЭПРОНу, прибывшая в Кронштадт
водолазная партия экспедиции продолжила обследование лодки".
Далее в отчете говорится: "Оказалось, что задняя часть рубки снесена
взрывом, что непосредственной причиной гибели лодки был взрыв мины
заграждения, на которую лодка, по-видимому, наткнулась, ускользая от огня
эсминцев.
Эта пробоина от мины может дать теперь повод для разговоров, что лодка
не была уничтожена "Азардом", а погибла благодаря собственной
неосторожности. Это неверно и подобные разговоры не нужны".
ГЛАДКО НА БУМАГЕ
После обнаружения и идентификации лодки специалисты ЭПРОНа
подготовили детальный план работ, который включал операцию на море
(собственно подъем), буксировку и работу в гавани, был тщательно
продуман и рассчитан буквально по часам с учетом погодных условий.
Лодку требовалось поднять до сентября, т.к. осенняя Балтика способна на
самые экстравагантные выходки и никакая первоклассная техника от них не
спасет. Достаточно вспомнить, как в 1994 г. сентябрьский шторм в Финском
заливе унес на дно паром "Эстония", оснащенный самыми современными
приборами и оборудованием.
Учитывалось все, даже подсчитали, сколько погибших может оказаться в
лодке.
Из отчета руководителя экспедиции: "По морским справочникам штат лодок
типа "Л" 45 чел. Предполагается некоторый расход людей на отпуска,
болезни и проч., мы должны обнаружить не менее 35-40 трупов". Именно
такое количество гробов было предварительно заготовлено на берегу.
Принятый ЭПРОНом план предлагал использовать для предстоящей
операции специализированное спасательное судно "Коммуна" (бывшее
"Волхов"), построенное в 1915 г. специально для подъема и докования
подводных лодок. "Коммуна" могла поднять со дна объект массой до 1000 т
(вес L-55 в воде определялся специалистами в 860 т).
Всего же на морскую часть операции отводилось от 4 до 6 суток, на работу в
гавани до 2 суток, в доке, включая и сам осмотр и обследование лодки, - до 4
суток.
Однако, прежде всего, нуждалась в большом ремонте сама "Коммуна", так как
она много лет не выходила в море, а использовалось в качестве базы для
команд бригады подводных лодок. Это сразу же поставило под вопрос
намеченную дату начала судоподъема. "Несмотря на заверения Технического
Управления Военно-морских Сил РККА о налаженном ремонте, мой
проверочный приезд в Ленинград в начале апреля показал, что к ремонту
еще даже не приступили. После все кнопки крепко нажаты, но "Коммуна"
поступила в распоряжение "ЭПРОНа" только 22 июня с опозданием в 1-1/2
месяца против намеченного срока", - докладывал Мейер председателю
ОГПУ.
Внесла коррективы и коварная Балтика.
Из отчета председателю ОГПУ: "После опоздания с выходом из ремонта
"Коммуны" принятый план был вторично нарушен свежими погодами этого
лета. Здесь говорят, что лета в этом году вообще не было, и все, кто знал о
наших работах, выражали опасения, что в этом году их закончить не
удастся". Вот почему было принято рискованное решение: подъем лодки
произвести сразу, с 32- метровой глубины до поверхности, хотя
первоначально предполагалось осуществлять его в несколько этапов, "... не
сразу, а по ступеням: с 32 на 20 метров и, далее, у Кронштадта довести
углубление лодки до вышины порога дока. Ступенчатый подъем давал
большую уверенность в успехе". Но ремонт "Коммуны" и погодные условия
требовали изменить первоначальный замысел.
К 1 июля 1928 г. в Кронштадт из Севастополя прибыло все необходимое
имущество, и Балтийская партия ЭПРОНа, завершив тренировки, в полном
составе приступила к делу. Предполагалось, что "Коммуна" выйдет в море
19-20 июля, но только 24 июля, после пятидневного шторма, спасательное
судно отправилось в Копорский залив.
ПОДЪЕМ СРЕДИ МИН
К счастью, работы на море проходили без особых осложнений, погода в
целом благоприятствовала, несколько затруднял их только свежий ветер.
Иногда подводили и механизмы, но все поломки и мелкие аварии быстро
устранялись. И вот наступило 11 августа 1928 г. Механизмы на "Коммуне"
были пущены в ход около половины восьмого утра, в 9 часов 15 минут над
водой показалось носовое орудие подлодки, установленное на рубке, а в 10
часов утра подъем завершился. На L-55 немедленно закрепили флагшток с
красным флагом.
Но...
...Следует сказать, что Финский залив был буквально "нашпигован" минами,
установленными в годы Первой мировой и Гражданской войн. Балтийский
флот, имевший незначительное количество тральщиков, не справлялся с
очисткой акватории. Подрывы судов даже в Кронштадте не являлись
какой-то редкостью.
Беда с "Коммуной" чуть не произошла в тот момент, когда вроде бы все
самое трудное было позади: подлодка почти поднята, скоро начнется
буксировка. "Около 9 часов на баке "Коммуны" крики: "...мина, мина", -
читаем в отчете экспедиции. - Оказалось, что стравленный на грунт правый
кормовой перлинь, при вибрации подорвал английскую мину, и она по
ветру в нескольких саженях прошла под кормой "Коммуны". Весь этот район
минирован на глубине 20 метров. Случай мог умножить списки мертвецов в
Копорье и дать эпроновцам, которые остались на Черном море, новую
спешную работу".
Однако судьба была благосклонна к морякам. В 13 часов уже при сильном
ветре и крупной зыби, наспех сбросив концы на бочки и отклепав якорь,
"Коммуна" направилась в Кронштадт и в 22 часа стала у стенки Пароходного
завода в Военной гавани. В Москву, в ОГПУ СССР ушла телеграмма:
"Сегодня... подъемная операция ЭПРОНа Финском заливе успешно
закончена тчк Двадцать два часа пришли Кронштадт тчк Эпроновцы".
С утра 12 августа начались подготовительные работы для докования:
водолазы снимали форму днища лодки, рабочие готовили клетки в доке для
установки корпуса L-55. Обычно на это уходит нескольких дней, но на сей
раз к вечеру все было выполнено, и док начали заливать водой. В 10 часов
утра сюда прибыл Климент Ворошилов, который после беглого осмотра
лодки поздравил всех с успехом. 13 августа буксиры завели "Коммуну" с
лодкой в док, установка заняла весь день, а вечером того же дня вода из дока
была откачена.
В Москву уходит срочная телеграмма: "Сегодня четыре часа "Коммуна"
лодкой вошла док, который будет откачен девятнадцати часам. Уборка
остатков начнется немедленно. Ночью сообщу числовые данные точный
срок окончание уборки. Мейер".
КАРТИНА НЕ ДЛЯ СЛАБОНЕРВНЫХ
В 23 часа был открыт люк ПЛ около носового орудия, в котором удалось
рассмотреть сброшенные с гнезд снаряды. Попытки отдраить носовой
минно-погрузочный люк ни к чему не привели: заклепки оказались
стальными. Лишь 14 августа утром удалось проникнуть в L-55. Началась
работа по очистке помещений и выемке останков подводников.
Из телефонограммы Мейера в ОГПУ СССР: "В 6 часов все люки лодки были
вскрыты. Внутренность лодки откачена. В средней части в районе
повреждения жесткого корпуса найдены костяки с остатками сухожилий. В
носовой части трупы сохранили форму... Найдены и приводятся в порядок
секретные документы. Сохранность и новая конструкция лодки дают готовое
решение ряда задач, нами разработанных... На лодке сохранилась надпись
L-55. Мейер". На тексте телефонограммы имеется запись: "Директива т.
Менжинского. Сообщить Мейеру, чтобы он оставался до окончания работ по
изыманию трупов и оформлению церемонии".
После того как наши моряки попали внутрь ПЛ, их глазам открылась
удручающая картина: "Внутренние помещения лодки были сплошь залиты
водой. В отсеках после откачки и спуска воды остается много жидкой и
плотной черной грязи, которая до настоящего времени еще не выбрана.
Везде сильный трупный болотный запах, трудно переносимый людьми" (из
отчета экспедиции).
Осмотр показал, что взрыв мины повлек немедленную гибель людей на тех
местах, где они находились в момент катастрофы. В передней части лодки
смерть членов экипажа последовала от удара, в корме и носовых отсеках
подводники были оглушены взрывами и сразу же захлебнулись в потоке
воды. Никаких следов борьбы за живучесть найти не удалось, все
внутренние переборки оказались незадраенными. К 17 часам удалось
извлечь и сложить в гробы около 25 трупов. Хотя трупами эти останки
людей можно было назвать с большой натяжкой: вода и время сделали свое
дело. Извлекать их было, мягко говоря, нелегко: "Запах и разложившиеся
трупы вызывают у слабых людей неимоверное отвращение", докладывал
Мейер. Из-за этого работы проводились поэтапно, партиями по 4-6 человек.
Особенно от взрыва пострадала средняя часть подводной лодки, куда из-за
разрушений пришлось прокладывать путь с помощью автогена.
Одновременно велся сбор документов, фотографий, обмундирования. Их
мыли, сушили, приводя в более или менее приличный вид. Оставалась
надежда, что эти вещи в какой-то мере помогут идентифицировать останки
моряков и избежать "обезлички".
ПОДАРОК ФЛОТУ
Но самое главное специалисты установили, завершив осмотр ПЛ. Ее корпус,
правда, имел вертикальный прогиб в средней части, но он был настолько
незначительным, что не мог помешать восстановлению L-55. Из отчета
экспедиции: "Сохранность корпуса, механизмов и оборудования самая
хорошая, все, что не повреждено взрывом, может быть отремонтировано
или даже только перебрано". И далее: "Эта океанская лодка много лучше и
много могущественнее тех, которые нами сейчас строятся. Подлодки этого
типа составляют основные группы подводного флота Великобритании и по
сие время.
Остехбюро, например, конструирует увеличенные торпеды: у нас на
вооружении 18", а нужно 21". На эту работу тратятся сотни тысяч, а теперь у
нас 9-ть 21" торпед, которые после переборки на испытании, наверное,
окажутся лучше тех, которые строит В.И. Бекаури. И так, вероятно, со всеми
другими механизмами и деталями. Мы нашли целый склад секретных
документов в виде разных инструкций по артиллерии и друг. областям
военно-морского дела, своды секретных сигналов и, главное, целое
шифровальное производство с общими правилами, наставлениями и
набором кодов". Так закончилась эта операция своего рода дебют ЭПРОНа
на Балтике, и дебют по всем статьям успешный, поскольку до 1928 г. работы
в основном проводились на Черном и Азовском морях.
НАГРАДИЛИ ПОТОМ...
Участников экспедиции приказами по ЭПРОНу наградили "по-царски":
моряки получили денежное вознаграждение в размере от 5 до 200 руб. в
зависимости от должности. Наиболее отличившимся дополнительно к
деньгам вручили по комплекту фотоснимков, сделанных во время операции.
Всему же личному составу судов обеспечения подарили групповые
фотографии подъема L-55 с личными подписями.
Итоги награждений и поощрений подвел приказ Реввоенсовета СССР N 319
от 20 сентября 1928 г., подписанный лично наркомом по военным и
морским делам и председателем РВС Ворошиловым. Он отмечал: "Благодаря
энергии, умелости и революционному энтузиазму всего личного состава
"ЭПРОНа"... мы получили в свои руки новый документ истории
Гражданской войны и английского вмешательства в нее и в то же время
технически совершенное судно, принадлежащее к одному из мощных классов
английского подводного флота. Произведенная ЭПРОНом работа
свидетельствует о прекрасной организации и в то же время о большой отваге
личного состава, производившего работы при самых неблагоприятных
условиях погоды. Эти работы являются исключительным достижением не
только для СССР, но и для заграницы". Этим приказом РВС объявил всему
личному составу ЭПРОНа "революционную" благодарность.
Казалось бы все? Отнюдь нет. Вспомните, что речь идет о 1928 г., когда уже
готовились политические процессы, разворачивало свою деятельность
Особое совещание при ОГПУ СССР, по всей стране искали шпионов,
диверсантов и вредителей. В этой связи показателен приказ N 58 от 10
октября 1928 г. экспедиции подводных работ на Черном и Азовском морях, в
котором объявлялся приговор военного трибунала Морских Сил
Балтийского моря по делу водолазного инструктора Хроленко Н.С. Судебное
заседание установило, что "14 ноября 1927 года Хроленко, получив задание
обследовать затопленную в Финском заливе... предполагавшуюся к подъему
английскую подводную лодку, халатно отнесся к выполнению этого задания
и представил руководству ЭПРОНа доклад с вымышленными сведениями по
вопросу о разрушениях на лодке, указав, что она находится в самом хорошем
состоянии... Вследствие этого госпартией ЭПРОНа, высланной весной 1928
года для дополнительного обследования лодки, пришлось вместо
предполагаемых 3-4 дней производить более тщательное обследование в
течение двух недель, что не могло не повлечь к удорожанию работ. Кроме
того, сама командировка Хроленко и произведенные им работы осенью 1927
года таким образом оказались безрезультатными, что также не могло не
произвести ущерба государству".
Далее приговор, причем - очень мягкий (учтем, что год 1928-й это не
1937-й): "Хроленко лишить свободы сроком на шесть месяцев без строгой
изоляции.
Принимая во внимание первую судимость Хроленко и его прежнюю
добросовестную службу, осуждение Хроленко... считать условным, если в
течение испытательного срока в один год он не совершит нового, не менее
тяжкого преступления".
И последнее. Поднятая со дна Балтики английская подводная лодка была
отремонтирована и в августе 1931 г. вступила в боевой строй подводных сил
Балтийского флота под тем же номером Л-55 (естественно, не L). В
1941-1945 гг. использовалась как зарядная станция, а затем была отправлена
на переплавку.
----------------------------------
http://tallinn.narod.ru/last/rusalka/rusalka8.html
---------------------------------
http://flot.sevastopol.info/ship/podlodki/orlan.htm
-------------------------------------
http://www.moryakua.com.ua/Story/0409_7.htm
--------------------------------------
http://hibaratxt.narod.ru/polarnycrug/index07.html
«САДКО» ВЫХОДИТ ИЗ МОРЯ
Чикер Николай Петрович. Родился в 1910 г. В 1936 г. закончил
Ленинградский кораблестроительный институт. Работал начальником
технической части Каспийской, а затем Балтийской экспедиции ЭПРОНа.
Руководил подъемами танкера «Советская Армения», плавбатареи «Дело»,
парохода «Пушкин», теплохода «Челюскинец», а также спасением более
десятка различных кораблей и судов. В 1941 г. закончил Военно-Морскую
академию им. К. Е. Ворошилова и был назначен на должность начальника
отдела спасения и подъема кораблей Главного управления ЭПРОНа ВМФ (с
1942 г. — Аварийно- спасательная служба ВМФ). Награжден двумя
орденами Красного Знамени, орденом Отечественной войны I степени,
двумя орденами Красной Звезды, орденом Знак Почета и 15 медалями. За
коренные усовершенствования подъема крупных кораблей Н. П. Чикеру в
1950 г. была присуждена Государственная премия СССР. В 1958—1972 гг.
возглавлял аварийно-спасательную службу ВМФ. Контр-адмирал-инженер.
Живет в Ленинграде. Автор книги «Служба особого назначения».
В июне на русском Севере в разгаре белые ночи. Солнце только чуть
склоняется к горизонту, но не прячется. Висит красным шаром и светит как
днем.
Вот в такую-то ясную погожую ночь, а лучше сказать — средь бела дня, 20
июня 1916 г. в Кандалакшском заливе затонул ледокольный пароход
«Садко». Выскочил с полного хода на каменистую мель, пропорол днище на
протяжении нескольких метров и в считанные минуты скрылся под водой.
Едва-едва успели спустить шлюпки, в которых нашли спасение команда
судна и пассажиры, а они в этот раз были именитые: сам архангельский
губернатор Бибиков — хозяин здешних краев, с ним архиерей, губернский
прокурор, жандармский полковник и другие важные чины. Потерпевшие
кораблекрушение нашли приют на небольшом островке Богомолиха, где их
вскоре подобрали рыбаки.
Всего одну навигацию проплавал «Садко» на Белом море. Он был куплен в
Англии за миллион рублей золотом. В январе 1915 г. его торжественно
встречали в Архангельском порту. И вот полтора года спустя он оказался на
морском дне.
Царскому правительству, конечно, очень хотелось поднять затонувшее судно.
Шутка ли — миллион рублей в воду канул! Однако технические
возможности той поры были слишком несовершенны, чтобы спасти столь
большой пароход в условиях открытого моря в районе Северного Полярного
круга. Да и война мешала. Так и остался «Садко» на морском дне, и
пролежать ему там было суждено целых 17 лет.
В конце 20-х годов специалисты по судоподъему, накопившие к тому
времени немалый опыт в этом деле, решили вернуть к жизни дремлюший на
морском дне ледокольный пароход. Место, где он затонул, было точно
известно. Вполне доступной была и глубина — около 20 м.
«Садко» лежал с небольшим креном, почти без дифферента (Дифферент —
разность между углублением носовой и кормовой оконечностей судна (ред.))
. Поэтому первой мыслью спасателей было поднять его плашкоутным
способом, то есть с помощью судов, притопленных над затонувшим
пароходом и в малую воду связанных с ним прочными стропами. В роли
таких судов предполагалось использовать две морские баржи
—«Гражданин» и «Гражданка» общей грузоподъемностью 1,6 тыс. т и
железное парусное судно «Альбатрос» грузоподъемностью 3 тыс. т.
В 1930 г. специалисты Совторгфлота энергично принялись за дело. Однако
после очень сложной промывки двух туннелей и заводки в них восьми
стропов работы эти были прекращены. Руководители операции поняли, что
подъем судна в данном районе подобным способом практически
невозможен, поскольку амплитуда колебания уровня воды при приливах и
отливах составляет всего 1,8—2,4 м, тогда как провисание тросов,
заведенных под «Садко», может оказаться значительно большим.
После этой неудачной попытки инициатива по подъему перешла к
Экспедиции подводных работ особого назначения — ЭПРОНу. Еще раз
обсудив все «за»» и «против» и рассчитав хорошенько, эпроновцы
решительно отказались от плашкоутного способа, связав свои надежды с
понтонами. Но в том и была загвоздка, что нужных понтонов на Белом море
не имелось, а те, что верой и правдой послужили на Черном море,
находились в незавидном состоянии. К тому же у них были такие габариты,
что это само по себе исключало возможность их транспортировки через всю
страну.
Главный инженер ЭПРОНа Тимофей Иванович Бобрицкий предложил
создать цилиндрические понтоны новой конструкции грузоподъемностью
200 т каждый. Забегая вперед, скажем, что эти конструкции оказались
настолько удачными, что с небольшими усовершенствованиями
используются и сейчас при подъеме кораблей и судов.
Однако сконструировать — только полдела, надо еще построить и доставить
их к месту назначения. Наша промышленность постройкой понтонов в те
годы вообще не занималась, и освоить выпуск новой продукции было не
так-то просто. Каждый из понтонов имел около 11 м в длину, диаметр 5,5 м
и массу 56 т. Для подъема «Садко» требовалось 12 таких гигантов.
Сооружение их было поручено архангельскому заводу «Красная кузница» и
заводу «Красное Сормово» в Горьком.
Весной 1933 г. сормовские понтоны совершили плавание по Волге и
внутренним водным путям на север, к Архангельску. Отсюда их вместе с
понтонами, сделанными на «Красной кузнице», отбуксировали по морю в
Кандалакшский залив.
К этому времени водолазы-эпроновцы уже промыли туннели под днищем
судна. Работа эта, всегда нелегкая, здесь, в районе Полярного круга, в
ледяной беломорской воде была еще труднее. К тому же под килем «Садко»
лежал неподатливый каменистый грунт. Водолазам то и дело приходилось
пускать в ход ломы, кирки и выволакивать камни. А лето на Севере
короткое. Кандалакшский залив очищается ото льда только к середине июня,
в октябре же снова покрывается ледяным панцирем.
Работы велись уже второй сезон, и водолазы трудились не жалея сил, чтобы
подготовить судно к подъему.
Судоподъемную операцию в Кандалакшском заливе возглавлял начальник
Главного управления ЭПРОНа Фотий Иванович Крылов, фигура столь
известная в 30-х годах, что на кратком описании его жизни и деятельности
необходимо остановиться. В то время Ф. И. Крылову было всего 37 лет. Сын
безземельного крестьянина Смоленской губернии, он с детских лет познал
нужду и тяжелый труд. Его уже тогда влекло море. Неодолима была и тяга к
знаниям. В деревне он закончил двухклассную школу, работал, а в 1912 г., в
возрасте 16 лет, добился приема в Кронштадтскую школу юнг и стал плавать
на крейсере «Богатырь». Учился он старательно и уже к 1914 г. стал старшим
юнгой второй статьи. Его зачислили на действительную военную службу в
школу комендоров Балтийского флота. Окончив школу и классы
артиллерийских унтер-офицеров, Крылов получил назначение
инструктора-указателя при школе.
В 1915 г. он вступил в тайный кружок РСДРП военморов Балтморя, но
вскоре кружок был обнаружен полицией, его разогнали, а команду расписали
по частям. В февральскую революцию матросы избрали Крылова ротным
командиром, а в октябре 1917 г. он руководил обучением пулеметной
команды Красной гвардии в Кронштадте. Затем плавал на корабле «Верный»
старшим артиллеристом, одновременно возглавляя судовой комитет. В 1919
г. в качестве артиллериста-наблюдателя и начальника техотдела фортов
Красная Горка и Серая Лошадь участвовал в ликвидации неклюдовских
банд. В том же 1919 г. вступает в РКП(б) и назначается заместителем
комиссара Петроградского военного порта. В апреле 1920 г. по мобилизации
ЦК партии направляется на работу на водный транспорт. С судоподъемом
впервые познакомился на Севере в 1922 г., когда работал начальником
Архангельского торгового порта и Судоподъема на Белом море. Около
полутора лет был помощником, а затем начальником Судоподъема на
Балтике. Некоторое время возглавлял Одесский торговый порт, куда был
назначен после окончания курсов высшего комсостава Московского
института транспорта. В марте 1931 г. Ф. И. Крылов приходит в ЭПРОН,
сперва начальником его Южного округа, а с января 1932 г. — начальником
Главного управления ЭПРОНа, во главе которого и находился до июня 1942
г.
К моменту прихода Фотия Ивановича ЭПРОН существовал уже 7 лет. Он
был создан по приказу Ф. Э. Дзержинского 17 декабря 1923 г. в составе
ОГПУ с целью разыскания и подъема золота с английского парохода
«Черный принц», затонувшего под Балаклавой в 1854 г. Руководство
ЭПРОНом, состоявшим первоначально из маленькой группы специалистов
и одного катера, по совместительству было возложено на ответственного
работника ОГПУ Льва Николаевича Захарова (Мейера), очень энергичного
молодого человека. Поиск золота ничего не дал. Сведения о нем были
мифическими. Но ЭПРОН быстро завоевал себе авторитет в области
судоподъема. В него влились все ранее существовавшие судоподъемные
подразделения, и он стал крупной организацией с военной структурой,
занимавшейся уже не только судоподъемом, но и работами по спасению
советских и иностранных судов, терпящих бедствие в отечественных и
иностранных водах, по строительству портов, прокладке подводных
трубопроводов и так далее.
В ЭПРОНе появились свои спасательные суда, понтоны, подводная техника.
Водолазы для экспедиции готовились в Военно-морском техникуме в
Балаклаве. Подразделения ЭПРОНа — штатные экспедиции — были
созданы на всех морских театрах, а во главе их находилось Главное
управление. За плодотворную деятельность по судоподъему ЭПРОН в 1929
г. был награжден орденом Трудового Красного Знамени, а в 1930 г. выведен
из состава ОГПУ и вскоре передан в Наркомвод. Возглавлявший ЭПРОН Л.
Н. Захаров, много сделавший за 7 лет для его становления и развития,
остался служить в ОГПУ, а за дальнейшее развитие ЭПРОНа очень активно
взялся Фотий Иванович Крылов. Мировую известность принесли ЭПРОНу
такие уникальные операции на Севере, как снятие с камней у острова
Шпицбергена, в районе Ис-фьорда, ледокола «Малыгин» в 1933 г., подъем в
том же году ледокольного парохода «Садко» в Белом море, спасение
ледокольного парохода «А. Сибиряков» в 1937 г. в Карских Воротах. Всеми
этими работами в море лично руководил Фотий Иванович Крылов. Он был
прекрасным организатором судоподъемного и аварийно-спасательного дела,
внес огромный вклад в его развитие и техническое оснащение. Крылов не
засиживался в Управлении, больше бывал на местах, знал до тонкостей
состояние дел на всех морях и возглавлял лично наиболее крупные и
ответственные работы, проявляя при этом большую смелость и мужество.
Его уважали и любили подчиненные, его знала вся страна. Имя Ф. И.
Крылова было известно и за рубежом. ЭПРОН стал признанной во всем
мире спасательно-судоподъемной фирмой. Хорошо известно, что
иностранные фирмы считали невозможным спасение таких, например,
кораблей, как «Ильич» в Эгейском море, «Кузнец Лесов» в Южно-китайском,
«Харьков» и «Челюскинец», переломившихся на две части: первый — у
берегов Турции, а второй — на Балтике. Тем не менее ЭПРОН уверенно их
спасал. Это вызывало восторженные отзывы иностранных специалистов.
Писатели и журналисты не раз посвящали Крылову свои очерки и
корреспонденции. О Фотий Ивановиче писали Алексей Толстой, Вячеслав
Шишков, Леонид Ленч, Соколов-Микитов, Тагер и другие. Некоторые из них
бывали с Фотием Ивановичем в море и давали блестящие оценки смелости
и самоотверженности эпроновцев.
Журналист Михаил Розенфельд, принимавший участие в работах по
спасению «Малыгина», писал о нем: «В гуще богатырских подводников
Крылов, похожий фигурой на японца, ни на секунду не останавливаясь,
работал. И видя возле себя маленького человека, видя, с какой
неутомимостью он работает, водолазы и такелажники расправляли плечи и
вновь с рвением принимались за дело...
Крылов не уходил с палубы. Маленькие усы-ледяшки стягивали рот,
полушубок окаменел. Он возился вместе с мотористами, он работал с
такелажниками. Всегда, даже когда оставался доволен работой, в лучшем
случае бормотал:
Начальник ЭПРОНа Ф. И. Крылов Понтоны, поднявшие «Садко» «Садко»
снова в арктическом рейсе
— Так и нужно... Иначе дармоедство выходит.
Начиная работу в 6 утра на морозе, эпроновцы не расходились до десяти
вечера. Люди теряли силы, но появлялся Крылов, и изможденный
эпроновец чувствовал необходимость продолжать работу. Все знали, что
Крылов тяжко болен, но он упорно работал, и никто не мог позволить себе
признаться: «не могу», «нет сил»».
22 июня 1941 г. ЭПРОН вошел в состав Военно-Морского Флота и
образовал ядро его аварийно-спасательной службы. Контр-адмирал Фотий
Иванович Крылов, подорвавший свое здоровье на тяжелой эпроновской
работе, в 1943 г. возглавил Управление судоподъемных и
аварийно-спасательных работ ВМФ на речных бассейнах, вскоре переданное
в состав Минречфлота. По состоянию здоровья Фотий Иванович в 1948 г.
вышел в запас ВМФ. В 1949 г., в возрасте 54 лет, скончался.
Заслуги Ф. И. Крылова высоко оценены Родиной. Он награжден орденом
Ленина, двумя орденами Красного Знамени, орденом Трудового Красного
Знамени, двумя орденами Красной Звезды и многими медалями.
...Вернемся, однако, к «Садко». Под его днище протащили стропы, подвели
первые два понтона. Открыли воздушные клапаны, чтобы затопить и
установить понтоны по бортам поднимаемого судна. Но... они под воду не
пошли.
На Черном море при открытых клапанах понтоны быстро уходили под воду
— это было привычной для эпроновцев картиной, а тут — что за
чертовщина! Но вскоре выяснилось, в чем дело. Белое море, конечно,
оказалось ни при чем. Понтоны были новые и еще не отбалластированные
как следует. Поэтому и не тонули. Когда же водолазы на дно каждого из них
уложили по тонне чугунных чушек, то понтоны все как один послушно ушли
под воду, заняв предназначенную им позицию у бортов лежащего на дне
парохода. Здесь надо пояснить, что каждый из понтонов массой 56 т,
полностью погруженный под воду и отбалластированный чугунными
чушками, весит там всего 1—3 т и легко переставляется в нужное место
грузовой стрелой судоподъемного судна. «Потеря» веса объясняется тем, что
внутри понтона находится так называемый воздушный ящик, остающийся
сухим при всех операциях. Он-то и «поглощает» отрицательную плавучесть
понтонов.
Водолазными работами руководил Павел Владимирович Симонов. «Садко»
был его «старым знакомым». Симонов участвовал в осмотре затонувшего
судна еще в шестнадцатом году и очень сокрушался тогда, что «Садко» ничем
нельзя было помочь. Водолазы лишь подняли судовой сейф с ценностями и
судовыми документами, попавшуюся под руку пишущую машинку, а заодно и
брошенные в спешке туалеты губернатора. На том «спасательная операция»
завершилась. И вот спустя много лет судьба снова свела Симонова с
«Садко». Теперь он уже не сомневался в успехе. Водолазную команду
подобрал сам вместе с Фотием Ивановичем из крепких, надежных ребят.
Правда, большинство из них были очень молоды и не имели большого
опыта. Зато трудолюбия и выносливости им было не занимать.
Но однажды едва не случилась беда. На дне работал водолаз Арсеньев. Он
проверял, надежно ли прикреплены стропы к понтонам, и вдруг
почувствовал, что нечем дышать. Лихорадочно осмотрелся и увидел —
воздушный шланг каким-то образом придавило понтоном. Водолаз отчаянно
дернул сигнальный конец: «Тревога!»
На помощь товарищу поспешил Ибрагим Тангаличев. Быстрый, ловкий,
умелый, он ни секунды не терял даром. Ему удалось быстро освободить
зажатый шланг. Арсеньев был спасен.
Через несколько дней после этого случая все было готово к подъему. И тут
новое происшествие: при генеральной продувке два носовых понтона с
шумом вылетели на поверхность, подняв столб воды. Как это могло
случиться? Оказалось, не выдержали стропы. Места соединения тросов —
сплесни разошлись под большой нагрузкой.
Военком ЭПРОНа А. Г. Шамрин, по специальности такелажник (как и Ф. И.
Крылов, в прошлом матрос-балтиец, в семнадцатом году участвовавший в
штурме Зимнего дворца), быстро организовал изготовление стропов с
надежными сплеснями. Это было исключительно трудное и хлопотное дело.
Но иного выхода не было. В те годы наша промышленность еще не
выпускала тросов из особо гибкой проволоки, в которых так остро
нуждались эпроновцы.
Через неделю новые стропы были подведены под «Садко». Заново началась
генеральная продувка понтонов. Все ждали затаив дыхание.
Судно медленно оторвалось от грунта и пошло вверх. Вот уже корма его
показалась на поверхности.
— Ура-а! — раздались крики на эпроновском боте.
Но радость оказалась преждевременной. Всплывшая корма
покачалась-покачалась на расходившихся волнах и... на глазах у людей
неторопливо скрылась под водой. «Садко» погрузился на дно...
Подобные явления, нередко случавшиеся при судоподъеме, в те годы не
были достаточно изучены, но впоследствии выяснилось, в чем тут дело.
Оказалось, при нахождении судна на каменистом грунте без присоса
всплытие его начинается, когда плавучесть понтонов лишь чуть-чуть
превышает подъемную массу судна. Во время всплытия воздух в понтонах
расширяется, и создается «нарощенная» плавучесть, достаточная для
удержания его на поверхности. В данном же случае глубина была
сравнительно небольшой, и «нарощенной» плавучести оказалось
недостаточно. С помощью дополнительного мягкого понтона и изменения
схемы продувки понтонов пароход удалось поднять во второй раз. Однако
вслед за тем совершенно неожиданно море забурлило, с шумом вылетели
фонтаны воды, и половина всех понтонов, словно подброшенная взрывной
волной, один за другим выскочила на поверхность.
Когда люди опомнились, «Садко» опять исчез на морском дне. Вокруг
плавали шесть оторвавшихся понтонов.
Было от чего впасть в отчаяние...
Как выяснилось, опять-таки подвели стропы. Но это было еще не все.
Погружаясь, «Садко» развернулся и занял на грунте новое место. Это
означало, что надо снова промывать туннели под днищем, переделывать и
снова подводить стропы.
А сентябрь был на исходе. Лили бесконечные осенние дожди, по утрам над
морем стелился туман, вода обжигала холодом. Через неделю-другую того и
гляди залив затянет льдом, и тогда все работы волей-неволей придется
прервать, а «Садко» — провести на морском дне еще одну долгую полярную
зиму.
От постоянной работы в ледяной воде у водолазов распухли ноги, многие
были сильно простужены, тяжело, с надрывом кашляли. Люди держались из
последних сил, но никто не хотел отступать. Решили во что бы то ни стало
поднять пароход до наступления зимней стужи. Началась срочная переделка
аварийных стропов.
Тем временем подоспела помощь — водолазы из Мурманского и
Балтийского отрядов ЭПРОНа. Теперь работы велись круглосуточно. И
суровое Белое море наконец сдалось, отпустило своего пленника.
14 октября 1933 г. «Садко» в третий раз — теперь уже окончательно —
всплыл на поверхность. Но в каком виде! Мачт и трубы как не бывало: их
еще в первый год пребывания «Садко» на грунте сбило дрейфующими
льдами. Весь корпус оброс моллюсками, водорослями, был разукрашен
георгинами и хризантемами актиний, на палубе извивались яркие морские
звезды...
По установившейся в ЭПРОНе традиции боцман Дубровкин водрузил на
поднятом судне красный флаг. Победа!
На следующий день эпроновский спасатель «Совнарком» перевел «Садко» на
отмель у острова Богомолиха. Перед буксировкой в Кандалакшу судно
следовало по возможности очистить от всего лишнего, облегчить его,
заделать на скорую руку пробоины и разбитые иллюминаторы, откачать воду
из служебных и жилых помещений и трюмов.
За подъемом ледокольного парохода в те дни следила вся страна. Газеты,
журналы, радио и кинохроника подробно сообщали о ходе спасательных
работ, рассказывали о стойкости и мужестве эпроновцев. И вот наконец
долгожданная весть: «Садко» поднят!
27 октября «Садко» на буксире прибыл в Кандалакшу. Так завершился рейс,
прерванный семнадцать с лишним лет назад. А спустя несколько дней, в
канун 16-й годовщины Октябрьской революции, он был прибуксирован в
Архангельск. На встречу с вышедшим из морских вод пароходом явилось
полгорода. Оркестры, митинги, ликование, здравицы в честь тружеников
моря — эпроновцев. Все участники героического подъема «Садко» были
удостоены высоких правительственных наград.
-----------------------------------------
http://www.mirror.kiev.ua/nn/show/360/32227/
ТАЙНА «ЧЕРНОГО ПРИНЦА»
Михаил ДУБИНЯНСКИЙ
Почти полтора столетия назад, 14 ноября 1854 г., в Балаклавской бухте флот
стран – участниц антирусской коалиции понес наибольшие потери за все
годы Крымской войны. Страшной силы ураган обрушился на группу
английских транспортов, доставивших к берегам Крыма боеприпасы,
продовольствие, теплую одежду и обувь, предназначенные для солдат
королевы Виктории. Погибло 34 судна. В их числе оказался фрегат «Принц»
— большой современный корабль с паровым двигателем, металлическим
корпусом, вместительными трюмами. Вместе с «Принцем» под воду ушла
тайна самого знаменитого и загадочного клада, поиски которого когда-либо
велись на территории нашей страны.
Впрочем, в 1854 г. о затонувших сокровищах никто даже и не заикался.
Английские газеты того времени писали, что груз «Принца» в основном
состоял из одежды — рубах, тулупов, шапок, нижнего белья, а также из
простыней, одеял, спальных мешков и тому подобных вещей. Но вот
закончилась Крымская война, и в европейской прессе начали появляться
сенсационные сообщения. Оказывается, наряду с прозаическими
солдатскими кальсонами и носками на борту корабля находились деньги,
предназначенные для выплаты жалованья британским военнослужащим в
Крыму, — десятки бочонков, доверху наполненных золотыми монетами!
Правда, относительно стоимости драгоценного груза сведения расходились:
200 тысяч фунтов, миллион фунтов, 500 тысяч франков, 5—6 миллионов
рублей… К концу ХIХ века в журнальных и газетных публикациях чаще
всего стала встречаться цифра в 60 миллионов франков.
Кстати, к этому же времени любопытная метаморфоза произошла с
названием затонувшего судна. Вездесущие журналисты в порядке личной
инициативы прибавили к слову «принц» интригующий эпитет «черный».
Так что теперь в многочисленной научно-популярной литературе
знаменитый корабль фигурирует под именем, которого он никогда не носил.
Слухи о несметных сокровищах, покоящихся на дне Черного моря, очень
скоро привлекли в Балаклаву предприимчивых кладоискателей. В течение
второй половины ХIХ века здесь побывали экспедиции из Соединенных
Штатов Америки, Германии, Норвегии, других стран. А во Франции в 1875
г. специально для поисков британского золота было образовано акционерное
общество с довольно крупным основным капиталом. Однако охотники за
подводным кладом неизменно возвращались на родину несолоно хлебавши.
Никому не удавалось не только отыскать золото «Черного принца», но даже
и обнаружить сам затонувший корабль. И неудивительно: ведь
60-метровые глубины Балаклавской бухты были практически недосягаемы
для весьма несовершенной водолазной техники того времени.
Наибольшую известность приобрела экспедиция итальянского инженера
Джузеппе Рестуччи. Итальянцы прибыли в Балаклаву осенью 1901-го.
Рестуччи привез с собой специальный глубоководный скафандр
собственной конструкции — толстостенный медный ящик с тремя
иллюминаторами и отверстиями для рук, опускавшийся вниз на прочном
стальном тросе. С его помощью итальянские водолазы вскоре обнаружили
разбитый корпус железного корабля. Затонувшее судно было тщательно
исследовано. Среди трофеев синьора Рестуччи и его людей оказались
подзорная труба, винтовка, ящик с пулями и множество проржавевших до
неузнаваемости металлических деталей, однако ни малейших следов золота
найти не удалось. Настойчивые итальянцы еще несколько раз приезжали в
Балаклаву, в общей сложности истратив на поиски сокровищ почти 200
тысяч рублей, но успеха так и не добились.
В 1914 г. охота за английским золотом была приостановлена — началась
Первая мировая. Ну а затем в бурных перипетиях двух революций и
гражданской войны стало уже и вовсе не до затонувших кладов.
Вновь о «Черном принце» вспомнили в 1922-м, когда на дне у входа в
Балаклавскую бухту один из местных ныряльщиков нашел несколько золотых
монет.
А в начале 1923 года в Москве в Объединенном главном политическом
управлении (ОГПУ) появился необычный посетитель — инженер В.Языков.
Дело, с которым он пожаловал к чекистам, не имело ни малейшего
отношения к борьбе с внешней и внутренней контрреволюцией. Языков, в
течение 15 лет собиравший материалы о «Черном принце» и его
драгоценном грузе, пришел с любопытным предложением — организовать
экспедицию за сокровищами легендарного корабля.
Кстати, обратиться со своим проектом в органы госбезопасности инженер
решился не сразу. Вначале он побывал у заместителя председателя РВС
Э.Склянского и комиссара при главнокомандующем Военно-морскими
силами В.Зофа. В обоих случаях энтузиасту-кладоискателю вежливо
указывали на дверь. А вот люди с «холодной головой, горячим сердцем и
чистыми руками» встретили Языкова приветливо. Инженер был принят
высшим чекистским начальством (по одним сведениям, самим
председателем ОГПУ Ф.Дзержинским, по другим — начальником Особого
отдела Г.Ягодой). Перспектива достать со дна моря английские миллионы
заинтересовала чекистов — в условиях отказа от политики «военного
коммунизма» лишняя золотая валюта пришлась бы весьма кстати.
13 марта 1923 года на свет появился приказ о создании Экспедиции
подводных работ специального назначения (ЭПРОН) при Особом отделе
ОГПУ СССР. Руководителем ЭПРОНа (ставшего впоследствии всемирно
известной организацией по подъему затонувших судов) был назначен
опытный чекист Л.Захаров-Мейер.
Начиная с апреля подготовка к экспедиции за британским золотом
развернулась вовсю.
Постройку глубоководного аппарата, с помощью которого предполагалось
вести поиск «Черного принца», контролировал лично
Г.Ягода. Аппарат конструкции инженера Е.Даниленко был рассчитан на
трех человек, снабжен телефоном, прожектором и механическим
манипулятором для захвата различных грузов. 10-тонный стальной корпус
аппарата был изготовлен на одном из московских заводов в самые сжатые
сроки — за три месяца.
Одновременно предпринимались шаги по сбору как можно более точной
информации о месте гибели «Принца». С гидросамолета произвели
аэрофотосъемку Балаклавской бухты, опросили местных жителей —
очевидцев дореволюционных поисков затонувшего корабля, послали запрос
в Рим на имя инженера Рестуччи. Однако все эти усилия оказались
тщетными — что-либо конкретное ЭПРОНу выяснить не удалось.
По просьбе чекистов советский полпред в Лондоне Л.Красин обратился за
сведениями о золотом грузе «Черного принца» в Британское
адмиралтейство. Его также постигла неудача — англичане упорно
отмалчивались.
Осенью 1923 г. ЭПРОН приступил к работам в Балаклавской бухте. 2 и 9
сентября были предприняты два успешных пробных спуска глубоководного
аппарата конструкции Даниленко, а с 11 сентября эпроновцы занялись
систематическим осмотром морского дна. Под водой было обнаружено
немалое количество всевозможных корабельных обломков, но отыскать
среди этого разнокалиберного хлама что-нибудь, отдаленно напоминающее
остатки «Принца», не удавалось. Безуспешные поиски британского фрегата
продолжались более года.
Охотникам за сокровищами помог случай. В октябре 1924-го во время
тренировки молодых эпроновцев у развалин генуэзской башни к востоку от
входа в бухту один из водолазов нашел на дне ржавый предмет
внушительных размеров, в котором руководители экспедиции опознали
корабельный паровой котел. Район находки был тщательно обследован, и
ЭПРОНу, наконец, улыбнулась удача. Водолазы обнаружили разбитый
корпус большого железного корабля, почти целиком погребенный под
песчаными заносами и обломками рухнувших скал. Участники экспедиции
были уверены, что перед ними желанный «Черный принц». И тотчас же
приступили к поиску легендарных ценностей.
За два месяца работ на погибшем судне эпроновцы стали счастливыми
обладателями коллекции любопытных предметов — старинная ручная
граната, рукомойник, больничные туфли, фарфоровая ступка, несколько
неразорвавшихся снарядов, подошвы от сапог, свинцовые пули… А вот с
золотом дело обстояло гораздо хуже: не было найдено ни одной монеты. К
тому же советские водолазы столкнулись со значительными трудностями
при расчистке корабельного корпуса от песка и многотонных каменных
глыб.
Постепенно энтузиазм неудачливых кладоискателей иссяк, и в декабре 1924
года всякие работы на «Принце» было решено прекратить. Поиски
гипотетического золота обошлись ЭПРОНу в 100 тысяч вполне реальных
рублей.
Вскоре, впрочем, появилась возможность с лихвой возместить убытки.
Сокровищами «Черного принца» заинтересовалась японская водолазная
фирма «Синкай когиоссио лимитед». Представители фирмы пообещали
ЭПРОНу 110 тысяч рублей за предварительные изыскания на затонувшем
корабле и 60% золота, которое предполагалось поднять с «Принца», а кроме
того, согласились обучить советских водолазов премудростям своего ремесла
и передать эпроновцам образцы японского водолазного снаряжения.
Советскую сторону подобные условия вполне удовлетворили, и контракт с
японцами был подписан.
Летом 1927 г. кладоискатели из Страны восходящего солнца прибыли в
Балаклаву. Работы по расчистке корпуса судна от скальных обломков велись
с поистине японским трудолюбием. Ежедневно, сменяя друг друга, к
«Принцу» спускались 12 водолазов и ныряльщиков. Огромные каменные
глыбы взрывались прямо под водой, оттаскивались в сторону
установленными на баржах паровыми лебедками. Правда, освободив
корабль от завалов, японцы были несколько удивлены: если остатки носовой
и кормовой частей корпуса судна вырисовывались довольно отчетливо, то
средняя часть (где, вероятнее всего, и мог находиться драгоценный груз) как
будто сквозь землю провалилась.
С помощью специального землесоса работники «Синкай когиоссио
лимитед» начали поднимать со дна песок и просеивать его через сито.
Одновременно водолазы вели поиск золота под водой. Японцам удалось
обнаружить ржавый замок, галошу, две вилки и ложку, втулку от колеса,
несколько подков и тому подобную дребедень.
Но вот в начале сентября один из водолазов наконец нашел первую золотую
монету — английский соверен чеканки 1821 г. Драгоценная находка
показалась счастливым предзнаменованием, и окрыленные японцы с
удвоенной энергией продолжили поиски. Увы, в течение двух месяцев
изнурительных работ собрание золотых монет пополнилось еще только
четырьмя экземплярами — количество, явно недостаточное, чтобы окупить
хотя бы сотую часть расходов на экспедицию. Между тем за это время
старательные японские водолазы пересмотрели буквально каждый обломок
злополучного судна. Стало совершенно очевидно, что больше никаких
ценностей на обнаруженном корабле нет. В ноябре того же 1927 года
огорченные охотники за сокровищами покинули Балаклаву…
Так куда же все-таки подевалось золото «Черного принца»?
На этот счет существует несколько версий. Одну из них выдвинули в 1927 г.
участники японской экспедиции. Специалисты «Синкай когиоссио
лимитед» были озадачены такими обстоятельствами, как отсутствие средней
части судна и следы искусственных повреждений на уцелевших частях
корпуса. У японских водолазов сложилось впечатление, что на «Принце»
кто-то успешно поработал до них. Вероятно, предположили японцы,
драгоценный груз был поднят со дна моря англичанами еще в конце
Крымской войны.
Шло время. Ученые, писатели, журналисты и просто любители
приключений высказывали разнообразные догадки относительно
таинственной пропажи английского золота.
Неунывающие оптимисты выражали надежду, что судно, обследованное
эпроновцами и японцами, возможно, и не являлось «Черным принцем», а
настоящий корабль с грузом сокровищ еще предстоит отыскать.
Закоренелые скептики, напротив, заявляли, что никаких ценностей на
«Принце» обнаружить не удалось, потому что их там попросту не было, а
«золотую лихорадку» вокруг затонувшего корабля спровоцировали газетные
утки.
Наконец, сравнительно недавно эпоха гласности и ликвидации «белых
пятен» советской истории подарила еще одну гипотезу загадочного
исчезновения сокровищ: в 1924 г. доблестные сотрудники товарищей
Дзержинского и Ягоды все-таки подняли с «Принца» золото. Однако, следуя
традициям своего ведомства, информацию об успешном завершении
кладоискательской эпопеи чекисты засекретили. Добытые ценности были
истрачены на восстановление народного хозяйства страны. Ну а доверчивых
японцев советское правительство просто водило за нос.
Трудно сказать, какая из вышеперечисленных версий правдоподобнее. По
всей видимости, еще в течение многих десятилетий тайна «Черного принца»
останется неразгаданной и будет рождать все новые и новые
предположения…
-------------------------------------
http://skiwi.chat.ru/orlan.htm
Построена Обществом Николаевских заводов и верфей (ранее называвшимся
заводом "Наваль". Заложена в октябре 1915 года, спущена на воду 12
сентября 1916 года, вступила в строй в октябре 1917 года.
ПЛ "Орлан" не успела принять участие в 1-й мировой войне. В мае 1918 года
была захвачена германскими войсками. В декабре того же года попала в руки
англо-французского командования. 22-24 апреля затоплена вблизи
Севастополя.
Обнаружили лодку водолазы ЭПРОНа в 1925 году, проводившие поиск
затопленных боевых кораблей по заявке Военно-морского флота. "Орлан"
лежал на глубине 31 м, с креном 67 град. на левый борт и незначительным
дифферентом на корму. Каких-либо серьезных повреждений корпуса
выявлено не было. Входные люки на лодке были открыты. Первоначально
подъем "Орлана" намечалось провести способом осушения отсеков и
цистерн. Водолазы установили на входные люки специально изготовленные
герметичные крышки с вваренными в них штуцерами для присоединения
воздушных шлангов. Однако во время пробного продувания, когда крен
лодки уменьшился почти на половину, а нос даже несколько приподнялся
над грунтом, выяснилось, что в машинном отделении по левому борту
имеется большая пробоина. Размеры ее были таковы, что через пробоину в
лодку свободно проходил водолаз. При первоначальном обследовании
пробоину нельзя было обнаружить, так как "Орлан" лежал именно на левом
борту.
По второму варианту решили поднимать "Орлан" с помощью двух
400-тонных понтонов. Глубина затопления "Орлана" - 31м. Это
обстоятельство не только осложняло работы по промывке туннелей и
остропке понтонов, но делало очень опасным всплытие лодки. По обычным
правилам непосредственный подъем на поверхность допускался с глубины h
<0,3l, т.е. при длине "Орлана" L="68" метров с глубины 20-22 метра. ЭПРОН
решил пойти на риск и провести подъем с такой глубины в одну ступень.
Чтобы при всплытии судоподъемные полотенца не выскользнули из-под
корпуса лодки, понтоны прочно принайтовали (привязали) к ее боевой
рубке. Риск оправдался, но само всплытие было бурным. Один из
участников подъема впоследствии так описал это событие: "Орлан" всплыл
утром. В кипящей волне и пене от вырывающегося из понтонов воздуха
быстро вынырнул нос лодки, похожий на морду хищной рыбы, медленно
остановился и замер." Дифферент "Орлана" при всплытии достиг аварийного
значения 33 град., но все окончилось благополучно, хотя впоследствии
эпроновцы так больше не рисковали. После подъема подводная лодка
"Орлан" была сдана на металлолом.
--------------------------------------------------------
http://www.agentura.ru/specnaz/gru/ron/print
Рота особого назначения
Альманах «Цитадель» № 3 ( 8 ) 1998г.
Владислав Леонидович Зарембовский (12.09.1929—20.10.1998) — один из
известных в стране специалистов-подводников и спасателей,
контр-адмирал, с 1952 г, связал свою жизнь с военно-морским флотом. По
окончании Высшего военно-морского инженерного училища им. Ф.Э.
Дзержинского он длительное время служил на подводных лодках, пройдя
все должности от командира моторной группы до заместителя
командующего флотилией атомных подводных лодок. С 1976 г. Владислав
Леонидович возглавил НИИ аварийно-спасательного дела и
глубоководных работ МО СССР,,, Последние семь лет он вместе с Ю,И
Колесниковым трудился над созданием книги об отечественных «Морских
Диверсантах» — "История специальной разведки ВМФ", которая готовится
к печати редакцией альманаха «Цитадель» Помещаем несколько отрывков из
этого труда» посвященных созданию и деятельности первого в России
подразделения водолазов-разведчиков в годы Великой Отечественной
войны — Роте особого назначения Балтийского флота. 20 октября 1998 г,
после сложнейшей операции на сердце, не приходя в сознание. В. Л.
Зарембовский скончался. Мы надеемся, что издание «Истории специальной
разведки ВМФ» станет лучшим памятником этому замечательному человеку.
22 октября 1938 г. жители поселка у бухты Улисс около Владивостока с
удивлением обнаружили на берегу бухты скопление легковых машин
(большая редкость по тем временам), около которых прохаживались военные
моряки в высоких званиях, нетерпеливо поглядывавших на мыс,
прикрывавший бухту с моря. Вход в нее, от берега до берега, пересекал ряд
красных буйков. Потом из-за мыса показалась подводная лодка. Не дойдя
метров 200—250 до линии буйков она застопорила ход и погрузилась...
Через полчаса линия буйков разорвалась надвое, а у дальнего берега бухты,
поросшего густым кустарником, показались из-под воды головы людей. На
берег вышли два человека с винтовками, что-то проделали у уреза воды и
залегли в кустах. Затем из-под воды появились еще 8 солдат с винтовками и
ручными пулеметами. Они молча побежали к одинокому домику,
спрятавшемуся в глубине кустов. Раздались выстрелы, пулеметные очереди
и взрывы гранат. Потом прогрохотал мощный взрыв, и домик взлетел на
воздух, "Диверсанты" вернулись на берег и цепочкой, один за другим, ушли
под воду. Вскоре подводная лодка всплыла и, развернувшись, ушла в
море...
Так, для Военного Совета Тихоокеанского флота во главе с флагманом 2-то
ранга Н.Г. Кузнецовым было показано первое в мире опытное учение по
высадке на берег разведывательно-диверсионной группы с подводной
лодки 1 в подводном положении, с коротким боем, диверсией и
возвращением водолазов-разведчиков на лодку. Непосредственным
инициатором и руководителем этого учения являлся не строевой командир,
а военврач 1 ранга Илья Ильич Савичев,
Как и все принципиально новые начинания, идея использования в
военно-морском деле разведчиков-водолазов от возникновения до
воплощения прошла длительный и далеко не простой путь... В советском
ВМФ все началось с гибели в 1931 г. на Балтике подводной лодки Рабочий
(бывщ. Ерш типа Барс} со всем экипажем. Реввоенсовет страны в своем
постановлении о случившейся трагедии приказал в короткий срок
обеспечить личный состав всех подводных лодок спасательными
дыхательными аппаратами. В том же году мастерские Экспедиции
подводных работ особого назначения (ЭПРОН) освоили выпуск нескольких
типов индивидуальных кислородных дыхательных аппаратов, два из
которых (ЭПРОН-3 и ЭПРОН-4) были приняты для снабжения лодок. Время
шло, но снаряжение это подводниками не осваивалось.
В 1938 г. проверкой состояния дел по внедрению аппаратов на
Тихоокеанском флоте занялись сотрудники санитарного отдела флота —
военврач. 1 ранга И.И, Савичев, военврач 3 ранга Н.К. Кривошеенко и
флагманский специалист флота военинженер 3 ранга Г.Ф. Кроль. Они
выяснили, что освоение аппаратов на флоте и не могло быть успешным, так
как обучать моряков было некому, а технические средства для практической
подготовки отсутствовали. По инициативе названных специалистов были
организованы курсы для подготовки инструкторов по спасательному делу
на флоте, а вскоре и начались опытные выходы водолазов из подводных
лодок.
Успешные тренировки водолазов с доработанным аппаратом ЭПРОН-4,
кроме выполнения основной цели — спасения подводников с затонувших
лодок» доказывали и возможность использования аппаратов для боевого
применения. Что подтвердили проведенные учения. Однако замысел по
созданию подразделений водолазов-разведчиков фактически реализован не
был, а результаты учения доложили Главнокомандующему ВМФ...
В апреле 1941 г. из личного состава 1-й особой бригады морской пехоты
Балтийского флота отобрали 40 человек, которые под руководством все тех
же военврачей И.И. Савичева и Н.К. Кривошеенко начали изучение курса
легководолазной подготовки. Для практической отработки навыков
водолазов флот выделил подводную лодку Правда. До начала Великой
Отечественной войны бойцы успели совершить по три выхода из лодки
через трубу торпедного аппарата с переходом по путеводной нити на берег
с оружием на расстоянии 500—600 м и возвращение на лодку.
К сожалению, имеющиеся архивные документы очень скупы, и о
подготовке группы говорят мало. Известно, что велась она в Ораниенбауме
(г.Ломоносов), а размещались водолазы на борту крейсера Аврора, к
которому и была ошвартована Правда.
В конце июля 1941 г. к представителю Ставки, заместителю Наркома ВМФ
адмиралу И. С. Исакову, находившемуся в это время в Ленинграде, прибыл
с докладом начальник ЭПРОНа контр-адмирал Ф.И. Крылов. Он доложил об
эвакуации водолазной школы экспедиции со всем имуществом из Выборга в
Ленинград и своих опасениях по поводу дальнейшей судьбы ее питомцев
— профессиональных водолазов, которых могли при расформировании
школы направить в обычные пехотные части. Фотий Иванович предложил
оставить их на флоте, создав специальный отряд: "Имеем около ста
водолазов-разведчиков, и командира долго искать не нужно. Только что
окончил училище им. М.В. Фрунзе мой подопечный — лейтенант
Прохватилов И.В. Очень нужное подразделение получится!"
Итогом этой исторической беседы стал приказ Наркома ВМФ N
72/походный от 11 августа 1941 г., подписанный И.С. Исаковым:
"1. Сформировать при РОШКБФ (разведот- дел штаба
Краснознаменного Балтийского флота) роту особого назначения в составе
146 штатных единиц, укомплектовав ее командирами и
красноармейцами-водолазами, прошедшими специальную подготовку в
Военно-морской медицинской Академии и Управлении ЭПРОНа.
2. Командиром роты особого назначения назначить лейтенанта
Прохватилова Ивана Васильевича, комиссаром роты политрука Маценко
Анатолия Федоровича
3. Для руководства и консультаций по водолазному делу выделить
военврача 1 ранга Савичева Илью Ильича...".
Местом дислокации роты особого назначения (РОН) определили школу на
острове Декабристов (о.Голодай). Истинное наименование подразделения
в период обучения не разглашалось и во всех документах оно именовалось
ротой подводников ЭПРОНа, а личный состав — подводными
пехотинцами. Ядром роты стали водолазы ЭПРОНа и легководолазы2,
прошедшие подготовку в Ораниенбауме. Дальнейшее комплектование
производилось добровольцами через 1-й Балтийский флотский экипаж.
Предварительную медицинскую комиссию на годность к водолазной
службе добровольцы не проходили и опыта подводных работ не имели, что
привело к большой первоначальной текучести кадров. Только за 25 дней
августа 1941 г. из роты пришлось отчислить более 80 человек. В период
обучения командование флота, незнакомое с трудностями и особенностями
подготовки водолазов, поставило перед ротой задачу в течение 30 суток
подготовить личный состав к боевой деятельности, форсированию водных
преград с глубинами до 20 м и протяженностью до 1 км, освоить стрелковое
оружие и гранаты, приемы рукопашного боя и овладеть основами использо -
вания взрывчатых веществ. Для физической подготовки роты были
выделены лучшие спортсмены и тренеры Ленинграда.
Несмотря на резкие протесты И.И. Савичева, сроки подготовки увеличить
не удалось. 7 сентября РОН была передана РО ШБФ с непосредственным
подчинением заместителю начальника отдела по агентурной разведке
капитану 3 ранга Л. К. Бекреневу.1
К сожалению, большинство операций проведенных РОН в 1941—1942 гг.,
тяжелейший период блокады Ленинграда, не нашло отражения в отчетах. В
архивах удалось найти описания лишь нескольких ее боевых действий.
Так, осенью 1941 г. бойцы роты участвовали в высадке нескольких десантов:
на одном из островов около Выборга и дважды в районе Шлиссельбурга. В
последних они понесли существенные потери (более 30 человек). Затем они
участвовали в форсировании Невы в районе Невской Дубровки, действуя и
как разведчики, и как водолазы, поднимая из-под воды боевую технику и
боеприпасы под непрерывным огнем противника. В суровую зиму 1941/1942
гг., часть личного состава роты привлекалась к разведке "Дороги жизни" на
Ладожском озере, а когда дорога начала функционировать водолазы роты
постоянно использовались для подъема затопленных грузов с автомашин и
барж.
РОН по замыслу командования была организована, главным образом, для
обеспечения деятельности агентурной разведки, однако из-за сложившейся
обстановки вынуждена была выполнять несвойственные ей задачи. В
отчете за 1943 г. Прохватилов пишет: "С началом войны. и до осени 1942 г.
РОН самостоятельных разведывательных операций не производила, а
занималась подготовкой легководолазов-разведчиков и направляла их в
оперативные разведывательные группы РО КБФ". О действиях многих
таких групп удалось узнать исключительно из наградных документов.
Так, осенью 1941 г. группа разведчиков под командой главстаршины А.Н.
Королькова высадилась в тылу противника в районе Петергофа, где добыла
ценные сведения по укреплению прибрежной полосы Финского залива и
несению немцами охранной службы. Благодаря этим данным удалось
скрытно высадить кронштадтский десант в нижний парк Петергофа. В
ноябре группа разведчиков-диверсантов высадилась из-под воды в районе
реки Воронки с заданием выйти в глубокий тыл противника для действий на
коммуникациях около Кингисеппа. Корольков в водолазном снаряжении
перевез через реку на себе поочередно всю группу — 30 человек...
Первой самостоятельной разведывательно-диверсионной операцией роты
стал подрыв Петергофской пристани осенью 1942 г. Командование
Балтийского флота получило сведения о проведении на Средиземном море
испытаний немецких и итальянских быстроходных радиоуправляемых
катеров, начиненных взрывчаткой и предназначен-ных для уничтожения
крупных кораблей и судов на ходу и в базах.Переброска таких катеров на
побережье Финского залива, казалась реальной и могла представлять
серьезную угрозу для кораблей КБФ.
Были даны
строгие указания военно-воздушным силам и частям береговой обороны
флота вести постоянную разведку побережья в районе Стрельна-Петергоф, с
целью своевременного обнаружения катеров, мест их базирования и складов
мин. Такое указание получила и РОН.
В сентябре воздушная разведка донесла, что враг восстанавливает ранее
разрушенный причал в Военной гавани Нижнего парка Петергофа.
Доразведка тремя группами роты, высаженными с моря из-под воды,
подтвердили данные авиации и установили наличие у причалов зенитных
орудий, большого количества строительных материалов и грузов в ящиках
(значительно позднее выяснилось, что в ящиках были мины). Причал
достраивался явно для базирования каких-то плавсредств. Видимо, для
катеров...!?
Водолазы-разведчики ползком по каналу дошли до Главного каскада и
заметили исчезновение знаменитых скульптур, в том числе и "Самсона".
Именно по их докладам затем на весь мир по радио прозвучали гневные
обвинения фашистам в мародёрстве — в вывозе исторических ценностей
из Петергофа...
Командующий КБФ адмирал В.Ф. Трибуц приказал уничтожить причал.
Однако опыта такого рода диверсий у роты еще не было. Территория
Нижнего парка была устлана листами кровельного железа снятого с домов,
опутана многочисленными проволочными заграждениями с сигнальными
ракетами и минами-ловушками. Осенью 1941-го сюда уже высаживался
большой десант, и противник был настороже. Задача осложнялась
отсутствием специальных взрывчатых устройств, которые можно было бы
транспортировать под водой. Посоветовавшись с флотскими минерами
решили применить морские якорные мины образца 1908 г., имеющие 300 кг
взрывчатки. Необходимо было научиться достаточно точно довести их
плавучесть в воде до нулевой, чтобы не волочить их по дну, но чтобы они и
не всплывали на поверхность... На берегу Малой Невки построили макет
причала и кандидаты на участие в операции приступили к тренировкам.
Особенно тяжело было тянуть мины, имеющие большое сопротивление
благодаря размерам и круглой форме. С легкой руки водолазов операцию
прозвали "Бурлаки".
Командиром диверсионной группы назначили А.С. Королькова, с ним
должны были действовать краснофлотцы А.А. Спиридонов и М.С.
Звенцов. Между тем разведчики докладывали, что немцы очень спешат и
работают в последние дни почти круглосуточно... самая большая смена
заступает с 8 утра. Как рассказывал сам комро-ты И.В. Прохватилов: "И
офицеры и матросы отряда уж очень хотели взорвать пристань вместе с
саперами...".
В ноябрьскую ночь два бронекатера, взяв на буксир малый быстроходный
катер и шлюпку, на которой были водолазы и мины, вышли из Малой Невки
и отправились прямо к Петергофу. Не доходя 2,5 км до берега, бронекатера
застопорили ход и отдали буксир. Прохватилов, руководивший всей
операцией отбуксировал шлюпку малым катером еще на километр. Далее
шлюпка пошла к берегу на веслах. При появлении очертаний пристани —
остановились.
Вывалили мины за борт, притопили, и оба водолаза отправились с ними к
пристани. Привязав мины к сваям, вернулись к шлюпке. За несколько
метров до нее у них кончился кислород и разведчики вынуждены были
всплыть. Их в полном изнеможении втащили в шлюпку. Потом под воду
пошел Корольков со взрывателями. Он проверил постановку мин и
установил взрыватели. После его возвращения моряки соорудили паруса из
плащ-палаток и через два часа добрались в район Ольгино на
противоположный берег залива, где их Прохватилов и подобрал...
В середине дня было получено донесение от поста СНиС: "В девять часов 12
минут в районе Петергофской пристани наблюдались почти од- новременно
два взрыва... ясно видно как летели вверх люди и обломки конструкций".
Больше немцы здесь пристань не восстанавливали...
Всего за период войны личным составом роты было проведено более 200
разведывательно-диверсионных операций...
Одним из важных направлений деятельности водолазов разведчиков РОН
являлся поиск, подъем и обезвреживание донных магнитных мин; поиск
потопленных кораблей с изъятием из них секретных документов, различного
оборудования и оружия.
Известность получили действия роты по поиску и обследованию
потопленной в 1944 г. в Выборгском заливе в проливе Бьерке-Зунд
немецкой ПЛ и-250.
Странный интерес проявили фашисты к своей затонувшей лодке: самолеты
несколько раз бомбили данный квадрат, торпедные катера прорвались в
район гибели я сбросили несколько десятков глубинных бомб... Адмирал
В.ф. Трибуц приказал РОН обнаружить и обследовать ПЛ. В этой работе
участвовало 16 водолазов-разведчиков во главе с капитаном 3 ранга И. В.
Прохва-тиловьш. Несмотря на серьезные препятствия, осложнившие
выполнение задания (глубина — 30 м — была больше предельной для
имеемого легководолазного снаряжения, свежая погода — волнение и ветер,
отсутствие подводных фонарей, постоянные артиллерийские обстрелы)
лодка в течение трое суток была найдена и обследована. Среди
отличившихся водолазов-разведчиков —С.М. Непомнящий, В.С. Гупалов,
В. Борисов, В.И. Ананьев, И. Удалов, А.Ф. Зайцев, Н.С, Кадурин.1 На лодке
были найдены карты с секретным фарватером от Свинемюнде и до самого
Ленинграда, А после подъема и-250 в торпедных аппаратах найдены
новейшие самонаводяшиеся акустические торпеды с неконтактными
взрывателями...
В том же 1944 г. было произведено обследование корабля,
предположительно броненосца береговой обороны Вайнемяйнен,
потопленного нашей авиацией в финских шхерах в 1943. Оказалось, что
летчики ошиблись — это был закамуфлированный под броненосец
транспорт... Большое влияние на выполнение операций оказывало
отсутствие должного материально-технического обеспечения
водолазов-разведчиков.
Водолазное снаряжение и дыхательные аппараты были несовершенны. В
основном применялись кислородные аппараты ВИА-2, запас кислорода в
которых позволял находиться под водой около часа... Приходилось зачастую
брать с собой дополнительные кислородные баллончики. Смену их под
водой в роте отработали самостоятельно. Гидрокостюм "ЭПРОН" был
неудобен, при неправильном подборе размера шлем сильно обжимал голову
водолаза и нарушал кровообращение... Отсутствовали специальные
средства связи и средства передвижения как на воде, так и под водой,
обмундирование ничем не отличалось от обычного солдатского, а оружие и
мины использовались общеармейского образца.
Практически все специальное дооборудование снаряжения и вооружения
производились личным составом роты. Шестой ее взвод (числившийся
учебным) этими вопросами и занимался. Из аэростатной ткани клеили
водолазное снаряжение и шлюпки, дооборудовали дыхательные аппараты,
оружие и мины, пехотные радиостанции приспосабливали к морским
условиям...
Были в роте и свои изобретатели, ставшие в дальнейшим известными всему
флоту. Так, вольнонаемному, а впоследствии краснофлотцу Б.М.
Колмогорову принадлежит ряд оригинальных конструкций водолазного
снаряжения. Инженер по образованию, он в содружестве с опытным И.И.
Савичевым разработал десантный костюм, водонепроницаемый чехол для
ручных часов, жилеты плавучести, арктический плавательный костюм,
комбинированное водолазное снаряжение...
Даже индивидуальные резиновые шлюпки бойцам роты пришлось
конструировать самостоятельно. Они стали непременным средством
высадки и передвижения водолазов-разведчиков...
Около 6 месяцев в году Финский залив, Ладожское озеро, реки и озера
Ленинградской области скованы льдом. Боевая работа РОН в это время
заключалась в наблюдении за противником. Как пишет в отчете за 1943 г.
командир роты: "Наблюдение проводилось с точек на расстоянии 200—300
м от объекта. Разведчик-наблюдатель находился в резиновом воздушном
мешке.., который был покрашен в белый цвет и маскировался под сугроб или
торос. Все полученные сведения отличались достоверностью, причем
обследовалось все побережье противника. Воздушные мешки очень
помогали в маскировке. Во многих случаях противник проходил в
нескольких десятках метров от разведчиков и не замечал их. Однажды
положенного нами разведчика немцы обнесли колючей проволокой, но не
заметили. Мешки изготавливаются из прорезиненной ткани... не боятся
сырости, легко маскируются, просты в изготовлении...". Их использовали
всю войну, а изготавливали в роте. Предложены они были мичманом Н.К.
Никитиным, краснофлотцем Б.М. Колмогоровым и капитаном 3 ранга Н.В.
Прохватиловым...
Накапливая опыт РОН делилась им и с другими флотами. В апреле 1944 г. в
Севастополе на Черноморском флоте был сформирован отряд из 10
разведчиков-водолазов под руководством "прохватиловца" С.С. Осипова...
На Тихоокеанском флоте в июне 1945 г. также создали подобный отряд под
командованием героя Советского союза В.Н. Леонова...
После разгрома фашистской группы армий "Север" в районе Ленинграда
командование Балтийского флота считало целесообразным сохранить
уникальное подразделение до конца войны. Командир РОН, обращаясь к
начальнику Разведывательного управления Главного морского штаба писал:
"...это дело новое, при известных условиях может быть очень полезным на
все время пока существует разведка...". Прохвати-лов предлагал на базе РОН
создать школу водолазов-разведчиков..., которая бы "...решила задачи
подготовки кадров, разработки водолазного снаряжения, необходимого
технического обеспечения и совершенствования методов ведения разведки
водолазами-разведчиками..."
-----------------------------------------------
http://www.vrazvedka.ru/main/history/afonchenko.shtml
Рота Особого назначения КБФ
В. Афонченко
--------------------------------------------------------------------------------
Если просмотреть программу телепередач, в глаза бросается одна
особенность: по всем программам идут сериалы об американских
спецподразделениях. По одной - "Отряд дельта", по другой -
"Профессионалы!, по третьей - "Отряд по борьбе с мафией" и т.д., и т.п.
Наши дети растут с мыслью, что американские "котики" и "зеленые береты" -
лучшие войска на свете. О нашей армии не то, что сериалов не увидишь,
даже в новостях теплого слова не услышишь. А если что покажут, глаза бы
не глядели.
Американцы делают всё, чтобы держать на высоте престиж своих
вооруженных сил, показать, что их спецподразделения всегда были, есть и
будут лучшими, а мы опять проигрываем идеологическую войну и наши дети
воспитываются на ИХ пропаганде, а ведь нам и придумывать ничего не
надо. Взять рапорты и отчеты некоторых подразделений, особенно Великой
Отечественной и использовать как сценарий. Хватит секретить героев
войны. Даже я, интересуясь историей спецподразделений, и отслужив в
спецназе, впервые узнал о роте особого назначения (РОН) Балтийского
флота, укомплектованной водолазами-разведчиками всего два года назад.
Расспросив друзей из спецназа ВМФ, выяснил, что даже они очень мало
знают о своих предшественниках. Будучи в командировке в
Санкт-Петербурге, случайно узнал, что некоторые из ветеранов РОН еще
живы и до сих пор собираются в г. Стрельна в день Стрельнинского десанта,
когда водолазами-разведчиками были уничтожены катера MAS. Сейчас туда
приезжают даже гости из Италии...
Первое учение с применением высадки диверсантов через Т.А. П.Л. были
проведены на ТОФе 22 октября 1938 года. Выйдя из ПЛ через ТА,
диверсанты перерезали противолодочную сеть, защищавшую вход в бухту
Улисс, скрытно вышли на берег, провели показательные диверсионные
действия и вернулись на лодку Щ-112, ожидавшую их на грунте.
Идея боевого применения водолазного снаряжения возникла во время
создания средств спасения экипажа из ЗПЛ. Если через торпедный аппарат
можно спасаться, то почему нельзя выпускать диверсантов? Результаты этих
учений рассекретили только в начале девяностых. Широкого применения, не
смотря на положительные результаты, этот метод тогда не получил. Главной
задачей применения л. водолазного снаряжения командование считало
спасение экипажа з.п.л.
Начало
В конце июля 1941 года, когда встал вопрос об эвакуации водолазной школы
из Выборга в Ленинград, начальник ЭПРОНа контр-адмирал Крылов Ф.И.
(Фотий Иванович) докладывая зам. наркома ВМФ адмиралу Исакову И.С.
выразил мнение, что в эвакуационной неразберихе можно потерять ценные,
хорошо подготовленные водолазные кадры и предложил создать из
водолазов школы хорошо подготовленный отряд разведчиков. Во главе этого
отряда он предложил поставить толкового и опытного водолазного
специалиста, выпускника ВМУ им. М.В. Фрунзе лейтенанта Прохватилова
Ивана Васильевича.
11 августа 1941 года нарком ВМФ подписал приказ №72 (походный), в
котором говорилось:
1. Сформировать при разведотделе штаба КБФ роту особого назначения в
составе 146 штатных единиц, укомплектовав её командирами и
краснофлотцами-водолазами, прошедшими специальную подготовку в
Военно-морской медицинской академии и Управлении ЭПРОНа.
2. Командиром Роты особого назначения назначить лейтенанта
Прохватилова Ивана Васильевича, комиссаром роты - политрука Мащенко
Анатолия Федоровича.
3. Для руководства и консультаций по водолазному делу выделить военврача
1 ранга Савичева Илью Ильича.
4. Штат ввести в действие с 15.08. 41 г., формирование роты закончить
25.08.41.
Местом базирования роты стал остров Голодай (ныне остров Декабристов).
Началось обустройство быта. На близлежащем школьном участке
хозяйственный командир приказал разбить огороды, в Неве специально
назначенные краснофлотцы на шлюпках собирали оглушенную после
обстрелов рыбу. Не заставило себя ждать и выполнение боевых задач. О
подвигах РОН написана замечательная книга В.Л. Зарембовского и Ю.Н.
Колесникова "Рота особого назначения", но она сразу стала раритетом. К
сожалению, мне тоже не удалось её прочитать. И все, что здесь написано,
основывается на рукописи самого И.В. Прохватилова, которую мне передал
его друг В.И. Тюрин и на рассказах того же Владимира Ивановича Тюрина,
которому я приношу искреннюю благодарность за помощь в написании и
предоставленные фотографии.
Первое крещение
В сентябре 1941 года финны, форсировав реку Вуокса, заняли плацдарм
южнее Выборга. Они захватили небольшой остров, отрезая отход на судах
частям 23 армии из порта Выборг. Задание выбить их с острова получила
рота Прохватилова. Сначала на остров были высажены два разведчика в
легководолазном снаряжении и по проложенному кабелю доложили, что
можно начинать операцию. Пятьдесят водолазов, пользуясь этим кабелем как
ориентиром, дошли до вражеского берега и, развернувшись для атаки,
бросились на вражеские позиции. Позиции ответили молчанием. Финны
ушли, сняв замки с пушек и пулеметов. "Наверное, наши суматошные
приготовления не остались незамеченными" - вспоминал потом И.В.
Прохватилов.
Учение батьки Махно
- На Ивана Васильевича Прохватилова многие смотрели свысока, несмотря
на более чем двухметровый рост и комплекцию - рассказывает В.И. Тюрин. -
Самоучка, без образования. Даже ЦПШ не закончил - выгнали за драку.
Среднее образование получил экстерном, когда ему уже за 30 было. И
училище им. Фрунзе не закончил. Лейтенанта получил потому, что война
началась. Но зато какой ум, природная смекалка, изобретательность!
В детстве пришлось ему понаблюдать за рейдами батьки Махно. Всю жизнь
он этим войском восхищался. Представляешь! Налетели на село или город,
сделали свое дело и как в воду канули! Растворились. Попрятали винтовки и
пулеметы и превратились в исправных крестьян. Ищи их потом!
Легендарный батька заложил в него основы спецназовской науки. Так,
буквально по крупицам, в голове Ивана Васильевича рождалась тактика
действий морского спецназа.
Когда прохватиловцев спрашивали, не морская ли они пехота, следовало
уточнение: не морская, а подводная! Действительно, ласты появились у
нашего морского спецназа только в конце пятидесятых. И водолазное
снаряжение клеили сами, переделывали из армейских образцов. Шлюпки и
резиновые штаны для высадки на берег, рации, даже стрелковое оружие -
всё РОНовцы делали из подручных средств.
А главное - идея, что нет безвыходных положений. Не удалось прорваться к
своим - будем уходить вражескими тылами. Место действия - голодный
блокадный Ленинград? Заведем огород, собираем глушеную рыбу.
"Барта"
23 сентября 1941 года был совершен один из наиболее интенсивных
авианалётов на Кронштадт. В налете приняло участие до 270 самолетов. Во
время этого налёта затонуло транспортное судно "Барта". Так как затонула
она на мелком месте напротив старого Петергофа, Прохватилов решил
использовать её как наблюдательный пункт. В первую же ночь
водолазы-разведчики заметили на берегу вспышки дальнобойных орудий,
обстреливавших Кронштадт, запеленговали координаты и передали на базу.
Огнём Кронштадтских фортов батареи были уничтожены. Вскоре
водолазами, по заданию командования ходившими разведать статую
Самсона, было замечено движение у пристани в Старом Петергофе. Немцы
работали в три смены, даже при свете фонарей. Вскоре было установлено,
что немцы строят большой пирс, а вокруг лежат горы морских мин.
Последовал приказ уничтожить пирс. Было решено буксировать под водой
противокорабельные мины. Несколько дней потренировавшись у
Кронштадтской пристани бесшумно уходить в воду со шлюпок в водолазном
снаряжении, спускать мины транспортировать их по дну, водолазы
доложили о готовности. Погрузив две мины на весельную шлюпку,
прицепили её к бронекатеру и в почти абсолютно темную ночь,
воспользовавшись волнением на заливе, пошли к затонувшей "Барте".
Дальше двигались на веслах. В 300-х метрах от объекта трое разведчиков в
водолазном снаряжении высадились со шлюпки и пошли пешком по дну,
таща за собой мины, взрыватели с часовым механизмом и растягивая за
собой катушку с телефонным проводом, чтобы не плутать при возвращении.
Затащив мины под пирс, водолазы привязали их к сваям. Поставив
взрыватели на определенное время, по телефонному кабелю вернулись к
шлюпке. Через некоторое время наблюдатели с "Барты" доложили о сильном
взрыве. Пристань с находившимися на ней минами и фашистами взлетела на
воздух. В рапорте о выполненной операции Прохватилов сделал весёлую
приписку "обратно никто не падал". Пристань больше не строили, а берег
заминировали и опутали колючей проволокой.
Тайна U-250
Корабли Краснознаменного Балтийского флота потопили в Финском заливе
подводную лодку противника, из экипажа ПЛ взято в плен 6 немецких
матросов и офицеров.
(Из сводки Совинформбюро от 1 августа 1944 года.)
В июле 1944 года при несении боевого дежурства в районе пролива
Бьёрке-Зунд морской охотник МО-105 при загадочных обстоятельствах был
пущен на дно немецкой субмариной. До него примерно при таких же
обстоятельствах погибли МО-304 и МО-107. Ни следа от торпеды, ни
перископа ПЛ никто из уцелевших моряков не видел. В условиях белого дня
и полного штиля корабли просто взлетали на воздух, а субмарина
безнаказанно уходила. На этот раз фокус не удался. Юнга с проходящей
шаланды заметил под водой гигантскую тень. К счастью неподалеку оказался
МО-103, готовый к бою и вовре6мя получивший сообщение.
- Малую серию глубинных бомб приготовить, глубина 15!
МО-103 стремительно сближался с вражеской субмариной. Справа отмель,
слева остров Руонти - деваться ей некуда.
- Так держать!
Главное - не рыскать, тогда приемник акустической станции услышит цель!
- Бомбы товсь!
- Первая!
- Есть первая!
- Вторая!
- Есть вторая!
- Третья!
Взрывы бомб и цепь пузырьков из глубины. Стало ясно, что лодка
повреждена. Когда улеглись волны, на поверхности остались качаться
несколько человек в спасжилетах.
Шесть немецких подводников во главе с командиром находились в
центральном посту и выбросились с воздушным пузырем, открыв рубочный
люк.
Субмарина U-250 серии VII-C лежала на глубине 30 метров. Командование
Балтийского флота обоснованно предполагало, что на борту может
находиться секретное оружие. О его образцах постоянно трубила немецкая
пропаганда. К тому же могли оказаться и документы, проливающие свет на
то, как немецкие субмарины проникают на самые подступы к Ленинграду.
Лодку надо обязательно поднять, а плавориентир (попросту веха),
поставленный командой МО-103, снесло ветром и течением. Прояснить
ситуацию мог только командир лодки корветтен-капитан Вернер Шмидт, а
он упорно отказывался сообщать что-либо о лодке. Удалось узнать только его
личные данные. До 1942 года был летчиком-ассом. Бомбил Мадрид,
Ливерпуль, Глазго, Лондон, Белград, Суэц, Александрию, Москву. Потом
решил круто изменить судьбу и ушел в подводники. Получил новейшую
субмарину. С помощью таких лодок Гитлер хотел поставить на колени
Британию.
Советскому командованию было известно, что за год-полтора до этих
событий конвои, доставлявшие в Британию грузы, стали нести серьёзные
потери. Причем при обстоятельствах, схожих с обстоятельствами гибели
наших МО. Торпеды рвались только у гребных винтов. И корабли
неотвратимо шли на дно, получив торпеду, не успев ни увернуться, ни
контратаковать. Лодку жизненно важно было поднять.
Эта задача была поставлена роте Прохватилова. Иван Васильевич начал с
допроса корветтен-капитана Шмидта. Тот вел себя с достоинством: вы меня
победили и я вас уважаю, но отвечать на вопросы о лодке не буду. И тогда
Прохватилов поймал его на "Слабо": а ты, оказывается, абсолютное дерьмо в
вопросах навигации. "Только идиот мог идти таким курсом " - с
пренебрежительным видом сказал Иван Васильевич и провел по карте
маршрут на глаз и наугад. Немец обиделся. "Я шел единственно верным в
такой обстановке курсом. А положили нас совершенно случайно здесь!" - и
он ткнул в карту.
Теперь предстояло найти и поднять субмарину. Нашли и обследовали
довольно быстро. За двое суток обследования U-250 все, кто работал на
глубине, получили кислородное отравление. Кислородные аппараты на
такой глубине - источники яда, вентилируемого снаряжения у РОН не было,
поэтому, сняв с субмарины документы и обследовав её, РОН передала
судоподъем водолазам АСС. В штаб КБФ были переданы карты секретных
фарватеров, схемы минных полей. А еще водолазы подняли именной кортик
Вернера Шмидта и подарили его Ивану Васильевичу. О том, как работали
эпроновцы и как минеры вытаскивали и исследовали взрыватели -
отдельная тема. Мы же ограничимся участием в этом деле РОН.
Образец взрывателя был передан англичанам, и вскоре корабли союзников
стали таскать на буксире плоты с ревущими моторами, которые принимали
удар акустической торпеды.
РОН против ФАУ
Из данных разведки стало известно, что под Лугой немцы строят стартовые
площадки для обстрела блокадного Ленинграда ракетами ФАУ-1. Для
корректировки этих ракет в районе Стрельны противник начал возводить
радионавигационную станцию. Ленинград могла постигнуть участь
Ковентри и Лондона. Город и так изнемогал от обстрелов и бомбежек.
Разведчики РОН, наблюдая за берегом с дамбы Морского канала,
обнаружили закрытую масксетями дорогу, на которой просматривалось
какое-то движение.
В одну из безлунных ночей водолаз-разведчик Владимир Борисов, пройдя
под водой до вражеского берега, спрятал в камышах водолазное снаряжение.
После этого, переодевшись в немецкую форму, пробрался к проходной
завода "Пишмаш", к которому вела дорога. Наблюдая за противником,
разведчик заметил, что к проходной всё время подъезжают машины и
повозки. Решив добыть более точную информацию, Борисов,
воспользовавшись тем, что к проходной подъехала очередная телега с
ящиками, подскочил к ней сзади и подпер плечам, якобы удерживая от
падения. Часовой, видя такое положение с ящиками, не стал проверять
документы и открыл шлагбаум. Когда повозка остановилась у входа в цех,
разведчик взвалил ящик на плечо и стал ходить с ним по всему заводу.
Обнаружив, что в одном из цехов монтируют аппаратуру, Борисов вернулся
к телеге и помог разгрузить остальные ящики, и на той же подводе выехал с
территории, приветливо махнув часовому. Тот улыбнулся незадачливому
знакомому и посоветовал лучше грузить аппаратуру, чтобы не попасть под
трибунал.
На одном из поворотов он спрыгнул с телеги и скрылся в складках
местности. Ночью под водой добрался к поджидавшему его катеру.
Полученные данные были немедленно переданы в штаб и станция и
стартовые площадки были уничтожены нашей авиацией и артиллерией.
РОН против 10-й MAS
Во всё время блокады Ленинграда немцы старались перекрыть путь
Ленинград-Кронштадт - засыпали фарватеры и устье Невы минами. Вскоре
наши научились бороться с минами и тогда, в сентябре 1943 года немцы
применили новое средство. На транспортные корабли и боевые суда КБФ,
несшие боевую службу стали стремительно выходить быстроходные катера.
Они огнем пулеметов и артиллерии топили наши корабли и быстро
исчезали в неизвестном направлении.
Как выяснилось гораздо позже, это были итальянские катера 10-й флотилии
MAS, которые до этого усиленно применялись на Средиземном море против
кораблей союзников. Катера были срочно доставлены по железной дороге из
Италии. Загруженные торпедами, начиненные взрывчаткой, управляемые
фанатиками и имевшие скорость более 70 км/ч, малоуязвимые, эти катера
представляли серьезную угрозу для базы КБФ в Кронштадте, Ленинградских
мостов, коммуникаций и объектов. Итальянцы применяли катера и как
брандеры на акватории Средиземного моря. Направив катер на вражеский
корабль, водитель в ста метрах от цели выпрыгивал в воду и его подбирал
следующий катер. Люди князя Боргезе не задумываясь рисковали жизнью
для выполнения боевой задачи.
РОН была поставлена задача найти и уничтожить нового страшного врага.
Разведчики обползали всё побережье, где могли базироваться эти проклятые
катера, прятались даже в мусорных баках. Но и немцы не дремали, поливая
огнем всё, что шевелилось. Наконец, благодаря знанию местности одного из
служивших в РОН матросов, самым перспективным был признан участок
возле дамбы недалеко от Стрельны. Но катера с десантом снесло ветром и
течением далеко в сторону. Нужен был световой ориентир. Прохватилов
решил сам подойти к берегу на катере и высадить водолаза, который ночью
подаст световой сигнал. Выбор пал на Всеволода Ананьева.
Висел дождь и густой туман, и высадку решили проводить днем. Полностью
одетый в водолазное снаряжение Ананьев лежал на палубе, Прохватилов
возвышался за штурвалом, моторист управлял двигателем в машине,
началось все удачно. Прикрываясь туманом, подошли почти вплотную к
берегу. И тут выглянуло солнце. Катер оказался прямо перед немецкими
позициями. Прохватилов успел столкнуть Ананьева ногой за борт. Немцы на
берегу не проявляли враждебности, решив, что русский приплыл сдаваться.
А тут еще командира от невероятного напряжения пробил пот. Достав из
кармана белый платок, он вытер испарину. Немцы укрепились в мысли о
капитуляции и даже зааплодировали. Жестами он объяснял фашистам, что к
берегу подойти не может, мешают камни, и стал двигаться вдоль берега,
якобы выбирая место для причаливания. Сначала немцы это воспринимали
спокойно, потом начали стрелять в воздух.
- Право руля! Полный ход! - крикнул Иван Васильевич мотористу и...
вылетел за борт от резкого рывка, в последний момент схватившись рукой за
леерное ограждение. С трудом взобравшись на катер, он под градом пуль
взял управление.
Катер на огромной скорости проскочил Финский залив и остановился аж у
Лисьего Носа, имея несколько десятков пробоин в бортах. Ночью бойцы
РОН с гребных шлюпок высадились в районе дамбы, ориентируясь по
огоньку Ананьева, сняли охрану. Вот они катера! Стоят на рельсах, чтобы
быстро и незаметно уходить и возвращаться. Грохнули взрывы. Бойцы
забрасывали катера трофейными гранатами на длинных ручках с
привязанными к ним дополнительными тротиловыми шашками. На всю
операцию ушло 20 минут, вместо отпущенных 2-х часов. Угроза Ленинграду
и Кронштадту ликвидирована. Обратно уходили по немецким тылам, чего
немцы никак не ожидали. По пути уничтожили топливный склад, и, описав
дугу, вышли точно в срок к прибытию кораблей, которые всех эвакуировали.
Кстати, Прохватилов всю жизнь был уверен, что уничтожил немецкие
катера. О том, что это были итальянцы, стало известно в конце 80-х годов.
Заключение
Не смотря на то, что военно-морская разведка успешно и активно
действовала на всех морях, где велись боевые действия, легководолазное
снаряжение применялось практически только водолазами-разведчиками
Прохватилова. Связано было это с тем, что ласты нашим водолазам были не
знакомы, а передвигаться в снаряжении, которым располагали каши
подводные разведчики-диверсанты по дну позволяли только глубины
Балтики и в основном Финского залива. На других морях глубина
начиналась прямо у берега и исключала применение кислородных
аппаратов.
Создание РОН положило начало боевому применению водолазного
снаряжения в целях выполнения разведывательных и специальных задач. Но
попытки отдельных офицеров применять ПЛ для доставки
разведчиков-диверсантов должной оценки командования тогда не получили.
И об опыте РОН вспомнили только с началом холодной войны, когда
вероятным противником стали широко применяться силы специальных
операций. Несмотря на тактическую ошибку - расформирование РОН с
окончанием войны и упущенное время, удалось быстро восполнить этот
пробел.
Я постарался сосредоточиться на операциях с применением водолазного
снаряжения. Отдельного рассказа заслуживают ночные десанты с катеров и
шлюпок дерзкие рейды по тылам. Разведпоиски РОНовцев, переодетых в
немецкую форму. Однажды такая группа даже помогла загрузить машину с
секретными документами возле немецкого штаба в Гатчине. Один из ящиков
РОНовцы взяли себе в уплату за проделанный труд. Воинская выучка,
боевой дух плюс физическая подготовка - всегда были основой успешных
действий первых спецназовцев ВМФ.
ЭПРОН - экспедиция подводных работ особого назначения.
ПЛ - подводная лодка.
ТО - торпедный аппарат.
КБФ - Краснознаменный Балтийский флот.
АСС - аварийно-спасательная служба.
10-я флотилия МАС - подразделение итальянских ВМФ, занимавшееся
диверсиями с помощью катеров, человекоуправляемых торпед и боевых
пловцов (см. книгу Боргезе "Десятая легкая флотилия MAS)
ЗПЛ - заглубленная подводная лодка.
--------------------------------------------------------
С уважением, kregl