Иск Колкутина к «Новой газете» будет рассмотрен 6 ноября в 15 часов в Басманном суде. Процесс пока не закрыт…
ЛИЧНОЕ ДЕЛО АДВОКАТА?
Дело «Курска» — политическое. Более того — президентское. А вот национальной трагедией «Курск», судя по всему, быть уже перестал
«Решение закрыть уголовное дело по «Курску» было политическим. Сейчас я напрямую могу говорить о фальсификации экспертиз, на основе которых следствие сделало выводы. Моя цель — раскрыть обществу глаза на недобросовестность экспертов, выгораживающих адмиралов. Адмиралы должны сидеть на скамье подсудимых». Это эмоциональное заявление адвоката Кузнецова прозвучало в прошлый вторник в Пресненском суде, где рассматривался иск адвоката о защите чести, достоинства и деловой репутации к Министерству обороны (МО), главному судмедэксперту МО В. Колкутину, главному штурману ВМФ С. Козлову.
История этого иска любопытна. В конце прошлого года адвокат Борис Кузнецов, представляющий интересы семей погибших подводников, подал в Главную военную прокуратуру ходатайство о возвращении уголовного дела по «Курску» на доследование.
Серьезное логическое несоответствие в уголовном деле между установленными фактами и последовавшими выводами заставило адвоката Кузнецова усомниться в самостоятельности следствия на заключительном этапе, когда решался главный вопрос: передавать ли дело «Курска» в суд или благополучно закрыть?
А невиновность «должностных лиц» в адмиральских мундирах базируется всего лишь на двух экспертизах. Авторы этих экспертиз — главный судмедэксперт Министерства обороны Виктор Колкутин и заместитель главного штурмана ВМФ Сергей Козлов, ныне главный штурман ВМФ.
Судя по всему, доводы адвоката были болезненными, так как 12 января этого года в военном госпитале Бурденко прошла пресс-конференция, на которой выступили подполковник В.В. Колкутин и капитан 1-го ранга С. В. Козлов. Офицеры обвинили адвоката Кузнецова во лжи и попытке «поднять свой имидж в глазах общественности за счет гибели экипажа АПРК «Курск». Колкутин заявил: «версия, что в девятом отсеке люди находились живыми до 14 августа… голословна и ни на чем не основана»; Кузнецов «не располагает достоверными фактами и ссылается на некомпетентных специалистов»; высказывания Кузнецова «оскорбительны для науки и персонально для экспертов».
Борис Кузнецов, возможно, оставил бы без внимания эти высказывания. Но не в данной ситуации.
В прошлый вторник состоялось второе заседание суда по этому иску.
В основном все шесть часов (столько длился процесс) разговор шел по существу. То есть об уголовном деле «Курска», об обстоятельствах гибели 23 подводников, о том, как были подтасованы экспертизы Колкутина и Козлова и почему именно они легли в основу постановления о прекращении уголовного дела по «Курску».
В уголовном деле «Курска», по сути, два пакета судебно-медицинских экспертиз. В первый пакет попали экспертизы тел 12 подводников, поднятых из 9-го отсека в октябре 2000-го.
Перед экспертами во главе с Колкутиным стояла задача: определить время смерти подводников. И эксперты ответили совершенно определенно. Цитирую: «Ответить на вопрос о давности (конкретной дате и времени) наступления смерти… не представляется возможным, так как решение этого вопроса… выходит за пределы компетенции судебно-медицинских экспертов». Под этим подписались все эксперты, включая и Колкутина. Это очень важно! Судебные медики четко сказали, что не могут — наука не может! — определить, сколько времени прожили люди в 9-м отсеке. Поэтому определить это было возможно на основе данных других экспертиз, например, по времени заполнения отсеков лодки водой, времени возникновения пожара в 9-м отсеке, идентификации стуков SOS и времени, когда они были зафиксированы.
Но не удалось выяснить ни время заполнения отсеков, ни когда начался пожар в 9-м отсеке. Зато эксперты акустико-фонографической экспертизы установили, что сигналы SOS фиксировались до вечера 14 августа. Выявленные факты вели к прямому обвинению должностных лиц флота, которые руководили учениями и поисково-спасательной операцией.
Поэтому возникла необходимость в экспертизах, которые дали бы иную трактовку фактам о продолжительности жизни людей в 9-м отсеке.
Поэтому появилась комиссионная экспертиза 77/02, которую также возглавил Колкутин. Содержание ее, однако, составили 12 ранее проведенных экспертиз. Во всех этих экспертизах проходит одна и та же формулировка: «…невозможно точно установить время наступления смерти относительно момента аварии подводной лодки…» и «…смерть наступила в течение нескольких часов от момента возникновения пожара в отсеке лодки…».
Однако на последней странице появляются ничем не мотивированные выводы: «Члены экипажа АПРК «Курск», находящиеся в 9-м отсеке после второго сейсмического события (11 часов 30 минут 12 августа 2000 года), оставались живыми в течение 4,5 — 8 часов…».
Таким образом, получается, что Колкутин в одном случае подписывается под тем, что точное время смерти подводников судмедэксперты определить не могут, а во втором случае, игнорируя свои же (!) доводы, под которыми подписался ранее, утверждает, что смерть наступила не позднее 4,5 — 8 часов. В одном случае Колкутин утверждает, что смерть подводников наступила через несколько часов после пожара, а во второй экспертизе Колкутина подводники гибнут после второго взрыва.
Именно этот вывод и подвергли сомнению независимые эксперты, к которым обратился адвокат Кузнецов.
Первая экспертиза была проведена под руководством доктора медицинских наук, академика Солохина Анатолия. Провели эту экспертизу в Российском центре судебно-медицинской экспертизы Минздрава России (квалифицированнее учреждения в нашей стране просто нет).
Вторая экспертиза была проведена на кафедре судебной медицины Российского государственного медицинского университета под руководством профессора Плаксина В.О. В свое время он был главным судмедэкспертом Российской Федерации.
Третья экспертиза пришла из Норвегии от профессора Бергенского университета Инге Морилда.
Все эти эксперты оспаривают выводы Виктора Колкутина о том, что подводники прожили не более 4,5 — 8 часов после второго взрыва. И приходят к мнению, что «науку оскорбил» в данном случае не адвокат Кузнецов, поставив под сомнение официальную экспертизу, а именно полковник медицинской службы Колкутин.
Но это — выводы НЕЗАВИСИМЫХ экспертов. А Виктор Колкутин носит погоны.
Теперь об экспертизе Козлова. Задача перед штурманом стояла циничная, но предельно ясная. Есть стуки SOS. А надо, чтобы их не было. Поэтому капитану 1-го ранга пришлось решать чрезвычайно трудную нравственную дилемму. Он вышел из положения. Просто взял и вписал в акустико-фонографическую экспертизу следующую фразу: «большая часть (85%) пересечений пеленгов (всех стуков, технических шумов и проч., которые издавали 22 корабля в районе катастрофы. — Е.М.)… находились за пределами указанной области (координат затопления лодки. — Е.М.)». Одна эта фраза «убила» всю акустико-фонографическую экспертизу.
Потому что позволила следствию сделать вывод, что «сигналы аварийного характера, произведенные человеком путем ударов металлическим предметом по металлу (вероятнее всего, аварийным молотком по межотсечной переборке, жестко связанной с прочным корпусом подводной лодки), — это не сигналы SOS с «Курска». Это сигналы SOS «из подводной части надводного корабля, находившегося вне пределов района гибели подводного крейсера».
Однако тут следствие противоречит акустико-фонографической экспертизе, где только допускается вероятность того, что стуки могли исходить из надводного корабля. Но тогда эти стуки «должны прослушиваться на фоне работающих механизмов и приборов, что при… анализе отмечено не было».
Сигналы SOS были зафиксированы на фоне НЕРАБОТАЮЩИХ механизмов, на фоне журчащей воды и выхода воздуха из отсеков лодки. То есть сигналы SOS шли из ЗАТОНУВШЕЙ подлодки. И это также указано в уголовном деле. Почему следствие предпочло этого не заметить? Потому что стуки SOS, которые расшифровываются как «СПАСИТЕ НАШИ ДУШИ», — единственное прямое свидетельство того, что подводники жили в 9-м отсеке по меньшей мере 2,5 суток.
...Судья Тюленев принимал решение по данному процессу почти полтора часа. Иск адвоката Кузнецова судья Тюленев не удовлетворил.
Судью Тюленева можно понять. Но, по крайней мере, он дал возможность адвокату Кузнецову публично высказаться «по делу 9-го отсека», привести доказательства и не получить в ответ ни одного опровержения от представителей Колкутина и Козлова.
Может быть, поэтому адвокат Кузнецов не выглядел оскорбленным. Да и компенсацию морального вреда с ответчиков, включая Минобороны, он потребовал минимальную — 1 рубль.
А вот Виктор Колкутин оценил свои честь и деловую репутацию в 5 миллионов рублей! После публикации в «Новой газете» статьи «Дело «Курска» надо открывать заново» он подал иск к нашей газете.
Нас (или подводников 23-го отсека?) снова защищает адвокат Кузнецов. Доказать «подтасовку фактов» — именно этого потребовал Виктор Колкутин.
У нас есть доказательства. Что, впрочем, не всегда важно для наших судей. Мы понимаем, в какое трудное положение ставим (и будем ставить) наши суды своим стремлением довести дело «Курска» до конца. Любое положительное судебное решение по нашим искам к руководству Минобороны и флота приведет в военный суд. И адмиралы сядут.
Р.S. Иск Колкутина к «Новой газете» будет рассмотрен 6 ноября в 15 часов в Басманном суде. Процесс пока не закрыт…
Елена МИЛАШИНА
ОПЕРАЦИЯ ПОДЪЕМА «КУРСКА» БЫЛА РАЗРАБОТАНА В ПИВНОЙ
Малоизвестные страницы из истории затонувшей атомной подлодки
На презентациях в Европе обычно разносят бокалы с шампанским. На сей раз разливали в стаканы водку. На фирме «Маммут» в роттердамском порту писатель Ханс Оффринга представлял книгу «Подъем «Курска».
Помощник президента фирмы Лариса ван Семерен сказала мне, что за месяцы работы с русскими привыкли и к совместным застольям. Знают, что в России шампанским принято отмечать радостные события, а на похоронах пьют водку.
В актовом зале «Маммута» отмечали выход хорошей книги об уникальной и успешной международной операции, проведенной два года назад в Баренцевом море. Чествовали писателя, но именинниками стали глава «Маммута» Франс ван Семерен и президент «Рубина» академик Игорь Спасский. Им автор вручил первые экземпляры, они осушили первые стаканы «за сотрудничество».
Спасский в ответ подарил голландцам и свою книгу о «Курске». Сказал, что ему как технарю-непрофессионалу писать было чрезвычайно трудно: «Проще было бы пару подлодок сконструировать».
В отличие от Спасского Ханс Оффринга — писатель-профессионал. Романист следил за историей «Курска» по теленовостям, пока не получил от «Маммута» предложение заняться книгой. Она похожа на роман остротой сюжета и художественной точностью языка. В остальном — квинтэссенция документов и интервью. Текста меньше, чем иллюстраций.
В ней — пять частей: развитие событий, интервью участников, технический раздел с графиками, чертежами и черновыми эскизами, диск DVD с документальным фильмом. Она вышла на голландском и английском языках, чтобы стать главным литературным источником о подъеме российского атомохода. Скупых штрихов предыстории достаточно, чтобы читатель получил представление и о развале устрашавшей его советской оборонки, и о попытках адмиралов скрыть правду об аварии, и о запоздалой реакции президента Путина. О людской боли говорят лица на фото: вдовы, дети, офицеры.
Для Франса ван Семерена, лихого усатого здоровяка с характером отчаянного шкипера, эпопея «Курска» была прежде всего интересной работой, моментом истины, Тулоном для его семейной фирмы, которая, пойдя на риск и победив, получила всемирную известность, стала одним из крупнейших предприятий роттердамской портовой зоны.
Ян ван Семерен, младший брат Франса, основатель и главный инженер «Маммута», рассказал мне, что техническое решение явилось ему, как Архимеду, в ванне и получило развитие в любимой пивной, где он набросал эскиз на картонной подставке для пива. С этого началась борьба за контракт, которая представлялась безнадежной. Семейного «Маммута» было не видать за спинами авторитетных европейских фирм. За право поднять «Курск» боролись два десятка конкурентов. Но набросок Яна на хранящейся в архиве «Маммута» пивной подставке сыграл решающую роль. Более оригинальной и надежной идеи не предложил никто. 18 мая 2001 года Франс ван Семерен, адмирал Михаил Барсков и вице-премьер Илья Клебанов подписали контракт.
Когда Ян ван Семерен фантазировал в пивной, президент спасательной компании «Смит Интернэшнл» Нико Бойс, имевший контакты с русскими еще с попыток поднять «Комсомолец», заручился поддержкой правительства Нидерландов и с помощью лоббистской фирмы в Брюсселе вступил в борьбу. Образовался Международный фонд «Курска» с участием академика Спасского, адмирала Барскова, бывшего министра иностранных дел СССР Александра Бессмертных и ряда свадебных генералов из отставных европейских политиков. Его целью было выбить субсидии из Еврокомиссии и бюджетов стран ЕС. Их убеждали, что европейские налогоплательщики должны заплатить за устранение угрозы экологической катастрофы. Собрали 223,5 тысячи евро на ТЭО, которое поручили «Смит Интернэшнл». Компания образовала консорциум вместе с офшорными «Хеерема» и «Халлибэртон» и начала работать над технологией. Российское правительство с предпочтением смотрело на этот вариант. Параллельно посольство РФ в Брюсселе проталкивало бельгийскую фирму «Скалдис», которая на деньги своего правительства начала было разработку ТЭО. Про «Маммут», совершенно не известный на международном рынке морских спасательных работ, пока не слышно. Но его представителю в Москве Вячеславу Захарову в январе 2001 года удается организовать встречу с «Рубином». Случайно или нет, в России отдыхают Франс с женой и друзьями. Инженеры «Рубина» выслушивают их идеи, но Спасский сетует, что уже есть договоренность с консорциумом. Если «Маммут» хочет участвовать, пусть пытается вступить в него.
Франс возвращается без надежды, еще не зная, что Международный фонд «Курска» не смог выбить денег из ЕС. Еврокомиссия требует включить подъем «Курска» в соглашение с Россией об очистке Арктического региона от ядерных отходов. Москва к этому не готова, и Министерство экономики РФ отказывается гарантировать кредит консорциуму. Когда глава МИДа России Игорь Иванов в апреле 2001 года говорит своему голландскому коллеге ван Артсену, что подъем «Курска» не входит в число его приоритетов, становится ясно, что и Кремль отвернулся от фонда и консорциума.
Тем не менее международный, а по сути — американо-голландский консорциум продолжает подготовку. Он ставит условие: если поднимать подлодку, то не позднее августа. Потом не даст погода. Но переговоры о финансировании затягиваются, и консорциум предлагает перенести операцию на 2002 год. Для Кремля это неприемлемо, потому что Путин публично обещал поднять «Курск» в 2001 году.
Политика победила. Правительство РФ начинает искать внутренние возможности финансирования, а академик Спасский, чуя неладное, втихую связывается с «Маммутом». 16 апреля Франс ван Семерен летит в Санкт-Петербург, где Спасский собрал ведущих специалистов «Рубина» и высокопоставленных военных.
Позднее Франс, пытаясь понять причины резкого поворота Москвы в его сторону, сведет их к пяти. Отношения между русскими и консорциумом охладели из-за агрессивного поведения последнего. Тот выдвигал все новые условия, и русских это раздражало. Для них цель была задана политическим решением Путина. Международный фонд «Курска» размахивал картинкой с европейской колбасой, которую не мог положить на московскую тарелку. Консорциум хотел полных гарантий оплаты, а в российской практике такое невозможно. Он желал четких юридических правил, не соглашался с теми, что предлагала Москва. Наконец, в России, по мнению Франса, эмоции важнее, чем расчет. Русским понравилась семейная атмосфера в «Маммуте», где в руководстве — брат, жена, дочь, где деловое доверие и мера риска основаны на личных отношениях, личной воле.
Спасский признался в Роттердаме, что, подписывая контракт с «Маммутом», настоятельно посоветовал взять в партнеры «Смит Интернэшнл», оставшийся не у дел после неудачи консорциума. С главой этой компании Нико Бойсом он дружил со времен «Комсомольца». Опять-таки эмоциональная связь. Нико, правда, потом достойно выполнил работу партнера у бывшего конкурента.
Спасский пошел к Путину и сказал: «Если мы хотим поднять лодку в этом году, то сможем только с Яном и Франсом ван Семеренами». Так появилась непонятная сенсация, что Россия отказалась от международного консорциума и отдала предпочтение какому-то «Маммуту». Начались переговоры об оплате, страховке, юридической базе. «Рубин» хотел строить отношения на основе российского права, «Маммут» предпочитал голландское или британское. Сошлись на шведском.
Среди анекдотов, которые рассказал мне автор книги, есть и такой. Будто бы Спасский, подписывая контракт, сказал ван Семерену: «Вытащим «Курск» — поставлю тебе бронзовый бюст в Петербурге, не вытащим — найду в любой точке мира и самолично пущу пулю в лоб». Академик не стал подтверждать, что такое говорил. Видно, погорячился с бронзовым бюстом.
В завершение — групповое фото в Кремле: Путин, Спасский, Франс ван Семерен, адмиралы… «Курск» отбуксирован в док.
Какой был самый драматичный момент? На мой вопрос писатель Оффринга и академик Спасский ответили по-разному. Аналитик документов и интервью Оффринга назвал 30 сентября 2001 года, когда из-за усилившегося шторма баржу «Гигант» стало опасно раскачивать и руководители операции всерьез думали рубить тросы, закрепленные на «Курске». От подъема подлодки до весны пришлось бы отказаться. Может быть, и навсегда, как это было с «Комсомольцем». Совещание, в котором участвовали Спасский, Барсков, Франс ван Семерен и Нико Бойс, проходило трудно. Сошлись на том, чтобы ждать еще полтора суток. К счастью, погода за это время улучшилась.
Спасский же считает ключевым момент отрыва лодки от грунта. До тех пор он не был уверен, что искореженный взрывом первый отсек отрезан. Если нет, это «резко деформировало бы процесс подъема». Когда стало ясно, что лодка идет вверх, нервы у многих не выдержали. У русских против этого есть особый технологический прием. Нарушили сухой закон.
Участники операции гордятся успехом. По мнению Спасского, это «огромный интеллектуальный вклад в технологию подводных работ, в мировой технологический опыт». Но самое главное — впервые после «холодной войны» секретный военный объект с 22 боевыми ракетами и двумя ядерными реакторами на борту поднимало международное сообщество.
Академик убежден, что нельзя оставлять на морском дне то, что рано или поздно может вызвать экологическую угрозу. «Всю эту дрянь надо поднимать», — произнес с высоты своих 75 лет главный конструктор советских атомных подлодок.
А может быть, лучше, чтобы атомоходы не тонули? Но об этом на презентации почти не говорили. Пили за триумф технологии и предпринимательского риска. За подвиг тех, кто все же поднял затонувший «Курск».
