http://nvs.rpf.ru/nvs/forum/files/Dimas/Kostin_K-19.doc
Вначале я был назначен во 2-й экипаж подводной лодки ≪К-40≫, которая тогда стояла в ремонте в Пала-Губе (город Полярный). Лодка, где мне предстояло служить, была так называемого 1-го поколения. Условия там мало чем отличались от тех, что были на ≪дизелюхах≫. Так что мечта сбылась только частично, особенно насчет ≪чистой рубашки с галстуком≫. Затем, после того как я сдал все положенные зачеты и ко мнеприсмотрелись, я был назначен на плавающую подводную лодку ≪К-19≫, которую на флоте прозвали ≪Хиросимой≫ после известной аварии в 1961 году. Судьба тесно связала меня с ≪К-19≫, хотя приходилось плавать и на других лодках нашей дивизии.
Командиром на ≪К-19≫ был недавно назначенный капитан 2-го ранга Шабанов. Своими впечатлениями о нем я просто обязан поделиться. Небольшого роста, подвижный, со слегка выпученными красными глазами, как у Гурвинека, говорит как-то отрывисто и внезапно. Я слышал, что он чуть ли не единственный из оставшихся в живых после той аварии. Для первого знакомства с новым штурманом он вызвал меня к себе в каюту... ночью. То, что ночью, меня особенно не удивило, к тому времени я уже привык к командирским причудам. Меня удивили вопросы, которые он мне начал задавать. Например: ≪Какая глубина моря в Чесапикском заливе?≫ и т.п. Я не знал, какая там глубина моря, меня ставили в тупик и другие его вопросы, и мне было стыдно. Я ощутил свое ничтожество по сравнению с масштабом его эрудиции.
— А какова вероятность среднеквадратической ошибки?
— 68,3%, с облегчением ответил я (это я знал).
— Нет! Неверно! Стыдно не знать такие вещи!
И это он заявил мне, с отличием закончившему ВШК, где теория вероятности была почти основным предметом! Его авторитет в моих глазах сразу упал. Кроме того, приглядевшись я увидел, что он попросту пьян. Мне стало понятно, почему меня отговаривали идти к нему штурманом.
После ≪дизелюх≫ многие порядки здесь, на атомных лодках, меня удивляли. Например, элементарное дело — перешвартовка. Перейти от одного пирса к другому командиру здесь не доверяют. Обязательно приходит или начальник штаба, или командир дивизии! ≪Ну, давай, командир, действуй!≫ Только командир начинает давать команды на руль и на телеграф, как сразу следует: ≪Стоп!≫ И начинается издевательская критика типа: ≪Шабанов! Ты соображаешь или нет!?≫, ≪Шабанов! Ну, ты даешь!≫ или ≪Шабанов! Ты чем думаешь: головой или ж...!?≫
И это, конечно, при всех, даже при матросах. В это время на командира было жалко смотреть. Особенно мастерски издевался над Шабановым капитан 1-го ранга Лебедько — зам. командира дивизии. В столкновениях, о которых пойдет речь, именно его невыдержанность сыграла свою отрицательную роль.
Итак, в ноябре 1969 года состоялся мой первый выход в море на атомной подводной лодке, моя мечта сбылась! Для страховки в море взяли еще одного штурмана — капитана-лейтенанта Федотова. Старшим на борту был капитан 1-го ранга Лебедько. Утром 15 ноября мы были в полигоне БП в районе Териберки. Нейтральные воды. До берега порядка 25 миль. Я находился в штурманской рубке, решал астрономическую задачу. Накануне мы были под перископом, провели очередную тренировку астронавигационного расчета и измерили высоты светил для определения места. В центральном посту Лебедько ≪учил≫ Шабанова ≪военному делу настоящим образом≫. Он орал, бесновался, топал ногами. В штурманской рубке он так ударил кулаком по столу, что чудом не разбил стекло автопрокладчика. В центральном стояла немыслимая, гнетущая психологическая обстановка, такая, что нервы были на пределе. Хотелось забиться куда-нибудьв уголок или надеть шапку-неви димку. Обстановка разрядилась после того, как объявили команду завтракать. В отсеке наступила тишина. Мичман Пухта, старшина команды гидроакустиков, участник войны, мастер своего дела, с облегчением вздохнув, ушел завтракать, оставив за себя молодого акустика. Перед этим, помню, лодка изменила глубину — то ли с 60 на 90, то ли наоборот — с 90 на 60 метров.
Ход был у нас, к счастью, небольшой. Молодой акустик, очевидно, не разобрался спросонок в акустической обстановке и не услышал шумы американской подводной лодки, с которой мы вскоре столкнулись. Точное время не помню. Я сидел за штурманским столом и вдруг какая-то неведомая мощная сила прижала меня к носовой переборке и долго не отпускала. Как такового удара я не слышал, но он несомненно был. Дифферент пошел на нос. Первое, что промелькнуло в голове: налетели на камни! Но нет, мы же недавно определяли место, да и удар был бы другим. Я до
сих пор сравниваю его с ударом боксерской перчатки. Мы сразу же всплыли, дали радио. На поверхности ничего и никого не было. С мостика никаких повреждений не было видно. Вскоре нам дали радио — возвращаться на базу. На подходе к Кольскому заливу мы увидели, как группа надводных кораблей на полных парах идет нам навстречу. Это были сторожевые корабли, идущие к месту столкновения. Поравнявшись с нами, они на короткое время застопорили ход, уточнили место нашего столкновения и затем пошли дальше, дав полный ход. Позднее я слышал, что они обнаружили американскую лодку и несколько раз давали ей сигнал на всплытие, но она так и не всплыла и тихим, четырех узловым ходом, так и ушла. Только через много лет я узнал, что это была американская атомная подводная лодка ≪Гэтоу≫. Кэптена Буркхардта, я слышал, наградили, зато нашего Шабанова чуть не сняли, доведя почти до инфаркта.
Уже в доке в поселке Росляково, я наконец увидел результат столкновения — нос нашей лодки был смят по самые торпедные аппараты, а сама вмятина, если смотреть сбоку, имела. аккуратную цилиндрическую форму. Прочный корпус ≪Гэтоу≫, и был тем цилиндром, оставившим нам такую аккуратную вмятину. Таким образом, наш удар пришелся по американской лодке почти под прямым углом. Последствия могли быть ужасными, если бы было наоборот... До сих пор непонятно, как такое столкновение могло произойти, если, как известно — ≪Гэтоу≫ давно следила за нами, а мы шли не меняя курса и скорости? И надо же было такому случиться на моем первом выходев море на атомной лодке!
Подходя к причалу в Гаджиево, мы увидели группу ≪черных полковников≫, которые уже ждали нас для расследования этого ЧП. Комиссия работала несколько дней. По мою душу прибыл Ф-1 КСФ* капитан 1 ранга Яковлев. И хотя было ясно, что мины штурмана в этом столкновении нет, Яковлев, как настоящий педантичный зануда, все досконально проверил: восстановил прокладку, проверил расчеты астрономической задачи и даже черновые записи проведенных накануне регламентных проверок навигационного комплекса. Претензий к нам не было.
Зато задача остальных членов комиссии была гораздо сложнее, чем разбор дорожного происшествия. Они ≪накопали≫ Флагманский штурман Краснознаменного Северного флота.столько замечаний (на флоте это умеют делать), что даже хотели снять командира с должности. Пишущая машинка почти раскалялась, когда по ночам перепечатывалась отсечная документация, корректировались корабельные расписания и даже книжки ≪Боевой номер≫. Особенно много вопросов было к акустикам. Среди членов комиссиибыли создатели акустической техники и даже представители Академии Наук и это столкновение ставило под сомнение их престиж. Они доказывали, что в любом случае наши акустики должны были слышать американскую лодку. Своими вопросами они довели мичмана Пухтудо слез. В результате совместных усилий комиссии и вышестоящего командования сделали вывод, что никто не виноват — ни техника, ни акустики, ни экипаж. Виновата во всем неудачная гидрология моря. Этот вариант устраивал всех. Уважаемый читатель, а Вы согласились бы с этим выводом, приняв во внимание следующее.
Во-первых, перед столкновением ≪Гэтоу≫, какой бы бесшумной она ни была, находилась на наших самых чутких носовых курсовых.
Во-вторых, акустик, который сменил Пухту, был хоть и молодой, но настоящий акустик, а не трюмный. Он сидел рядом с Пухтой и, как все, молил Бога, чтобы его не заметил Лебедько.
Я уверен: он слышал шумы, но не решился доложить, побоявшись его гневных вопросов.
В-третьих, насколько я знаю, различного рода аномалии в распространении звука в морской воде обычно наблюдаются в теплых морях и не характерны для холодного Баренцева моря.
Так что ссылки на неудачнуюгидрологию — это, мягко говоря, хитрая уловка.
В-четвертых, это видно невооруженным глазом — коман дование постаралось, чтобы авторитет Северного флота не пострадал.
